На моей планете сегодня дождливо

Алексеева Оксана

— Ты… мне очень нравишься… Кать, если у меня есть шанс, то скажи.

Становится до озноба неприятно, но он настолько пьян, что даже не замечает оговорки. Возможно, и это признание — лишь следствие его состояния. Я просто улыбаюсь, продолжая танцевать с ним, но замираю, когда рядом проходит Рома со своей ношей.

— Эй, мачо! Ты куда это мою Аленку потащил? В пещеру?

Она мирно сопит в его руках. Рома не отвечает, наверное, боясь ее разбудить. Уносит в одну из комнат и потом возвращается к нам.

— Давайте, занимайте

уже места, — обращается ко всем. — Лежанок должно на всех хватить, но я сейчас считать не умею, поэтому поспешите.

— Мальчики — отдельно, девочки — отдельно! — неожиданно бодро заявляет Настя, за что получает взгляд ненависти от Сережи.

— Хорошо, — Рома зевает. — Тогда сегодня обойдемся без вакханалии, а это жаль.

Денис целует меня в щеку и желает спокойной ночи. Ему тоже уже давно пора баиньки, держится только на честном слове. В квартире три спальни плюс диван в зале, который сразу оккупируется Таней и Андреем. Эту парочку разлучать никому и в голову не пришло — они так давно и так тесно вместе, что их воспринимают уже как единое существо. Я нахожу себе место в той же комнате, в которой спит Аленка. Тут рядом и разложенное кресло, где уже с удовольствием потягивается Настя, желает приятных снов, принимая от меня одеяло с кровати. Мы с Аленкой уместимся и под одним. Дом быстро затихает, словно все давно ждали команды к отбою.

Лежу недолго, но потом понимаю, что надо собираться. Я не стала говорить об этом вслух заранее, чтобы никого не напрягать — все и без того слишком устали, просто вызову сейчас такси и уеду. А не то к утру Барсюля навалит мне приличную кучку в прихожей — в знак искренней симпатии.

Но уйти незамеченной не удается — кто-то разговаривает на кухне, значит, нужно зайти, попрощаться. Наверное, и к лучшему — не придется писать сообщения Аленке и Денису, что я сама уехала, а не инопланетяне меня похитили.

— Ладно, завтра созвонимся. Я тебе документы с утра скину, — обещает Рома телефону, потом отключает вызов и обращается ко мне: — Ты куда? Чего не спишь?

Виновато улыбаюсь:

— Мне собаку выгулять надо, так что я поеду. Не хотела никого беспокоить…

— Ясно.

Он пьет кофе, даже не садясь за стол.

— Слушай, Ром, а ты кем работаешь? Квартира у тебя шикарная… И работаешь, похоже, по ночам? Только не говори, что сутенером! — смеюсь.

— Нет, звонок междугородний — там сейчас вечер, поэтому это не считается за сутенерство.

— Так кем? — я замечаю, что на вопрос он не ответил.

Рома ставит пустую кружку на стол и наконец-то смотрит на меня устало:

— Похоже, выгуливателем собак.

— Что? — непонимающе переспрашиваю.

— Да ничего… — он сдерживает зевок. — Если доверяешь — давай ключи, я съезжу, выгуляю твоего барбоса и вернусь. А ты спи иди.

Снова звонит — на этот раз в службу такси, переспросив адрес, повторяет его оператору.

— Нет. Я сама поеду.

— В три

часа ночи, одна? Сомневаюсь, — наливает кофе теперь в две кружки — одну двигает по столу в моем направлении, свою осушает залпом.

Вызов о подъезжающей машине звучит минут через пять. Рома проходит мимо меня, ищет куртку. Я достаю из своей ключи и протягиваю. Вопрос о доверии тут неуместен — не могу себе представить, чтобы он обворовал мое скромное жилище, рылся в моих вещах или зверски издевался над Барсюлей. Спохватываюсь и протягиваю ему свой зонт.

Он уже открывает дверь, когда я хватаю куртку и спешно останавливаю:

— Подожди, я с тобой. Туда и обратно съездим. Барсюля добрый, но тебя совсем не знает, — мне неловко обременять его, а самой спокойно завалиться спать.

Рома ждет, смеется тихо:

— Я тебе брата своего доверяю, а ты не можешь доверить мне собаку.

Не спорю с этим. В машине разговариваем о пустяках. Рома выглядит совершенно трезвым, хотя вроде бы и пил наравне с остальными.

— Не страшно тебе жить одной?

— Давно уже привыкла. Но поначалу было сложно. У нас в поселке семья большая, шумная, у меня ж еще две сестры. Младшие! Меня тишина эта сначала сильно напрягала… — и тут же переключаюсь. — Думаешь, у меня с Денисом выгорит?

— Почти уверен в этом. Ты только не торопи его, он боится к тебе прикоснуться. А это о многом говорит… не в его духе перед кем-то теряться. Только не торопи.

Подъезжаем к дому.

— Я оплачу! — ныряю рукой в карман за кошельком.

— Пардон муа. Я уже. Заплатишь в следующий раз.

Дома быстро щелкаю поводком на ошейнике сумасшедше радостной собаки и спешу отвести своего сожителя на овраг, где мы обычно гуляем. Темно, но Рома рядом — поди не оставит в луже, случись чего.

За домом отпускаю Барсюлю на вольные хлеба. Он тоже не любит дождь, но слишком обожает гулять. Поэтому сначала нерешительно, а потом уверенным галопом начинает нарезать круги, хлюпая лапами по лужам.

Бесконечный поток воды с неба уже сводит с ума. Я едва удерживаю зонт над нашими головами под резкими порывами ветра, зубы стучат от холода, но Барсюля не торопится домой.

— Замерзла? — Рома выхватывает у меня зонт. — Руки засунь в карманы. Обниматься не будем, даже чтобы согреться.

— Пф! — возмущаюсь. — Если бы все были такими педантами, то человечество бы не выжило! За полярным кругом — уж точно.

Он почти бесшумно смеется.

— Ром, а ты же встречаешься с кем-то? Почему ее не было даже на твоем дне рождения?

Он свистит, подзывая Барсюлю, но тот пока не реагирует, хоть и тоже продрог до костей.

— Мы с ней не так встречаемся.

— А как? — теперь смотрю на него, хотя темно настолько, что едва можно различить черты лица.

— Пару раз в неделю. Ресторан и постель. Обычно без ресторана, — Рома улыбается, но не смущен своей откровенностью.