На небесном дне
Шрифт:
Впервые московская повесть «В том же составе» была опубликована в журнале «Знамя».
IV. Дилижанс
Хроника – 1990
Анне
– Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо!
Аэропорт – эротика
важнее ожидание полёта,
чем сам полёт. И веско дремлет кто-то,
своей натренированностью горд.
А кто-то взмокший мечется от
справочной ночной, где женщина не рада
ему, – налево – вновь к
администратору – тара-ра-ра – петь серенады.
И всё же не об этом разговор —
нет, не о вознесенье предстоящем! —
но о мгновенье хрупком, преходящем,
а в нём вся жизнь – и радость, и позор,
волненье, искушенье, скука, злость…
Речь о прилёте в край полдневный, сочный —
среди тревожной, влажной южной ночи,
наглеющих почти эстрадных звёзд,
бесстыже-голых лавок и реклам
(таких московских – как не улетали!),
средь огоньков, аукающих дали
и разводящих сумрак по углам.
1
Его богатство – конь ретивый…
Нам не везло – нас не везли.
Бензин был дорог этим летом
(уже Ирак играл Кувейтом
и мрак зиял из-под земли),
но были дёшевы рубли —
всё легче делались, трофейней.
Как хорошо, что мы нашли
микроавтобус у кофейни.
Тридцатник – и прибудем на…
ну, словом, к месту назначенья —
туда, где море и сосна,
и солнце – без ограниченья.
Залезли, сели, стали ждать…
Но что-то
наш предводитель встал опять
со скучным видом у капота…
Ну ничего – сейчас, сейчас —
ещё попутчика обрящем
и – в путь!.. А вот и он как раз:
грузин как будто бы. Курящий…
Сейчас докурит – и вперёд…
Ещё спелее звёзды стали:
так ветку неба пригибали
к земле, что чудилось: вот-вот
их кто-то всё-таки сорвёт…
Хоть все, кто мог, в далёкой дали.
Грузин курил, шофёр стоял.
Меж тем ещё приспела пара:
он – седовласый, сухопарый,
она – Совкома идеал —
блондинка, выпуклая вся,
со стойким взглядом, мягким носом…
– Ну что, поехали? – с вопросом
в пространство обратился я.
Ответа не было… Из тьмы
возникла только Марьиванна —
она! Пусть Ольга иль Татьяна
звалась, – не обознались мы:
– Тут мою девочку
де-ли-ли-Ли-ду?
– Нет! – сказали
грузин и мы с тобой. Дрожали
в её руках цветы любви…
Ушла. Щелчок. На Ереван
посадку объявили… «Боже! —
я вздрогнул, – как это похоже
звучит сегодня: на Ливан… —
на Ереван… – одно и то же!
Не дай-то бог: Сургут – Бейрут…»
Грузин усы разгладил тут:
– Откуда к нам? – кивнул соседям
(Так всё-таки когда поедем?..),
услышал «Клайпеда», спросил
о положенье дел и сил
в Литве. (А может, ждём кого-то?..)
– Нет ископаемых, – зевоту
сдержал мужчина. (…Но – кого?)
– Ландсбергис как?
– Да ну его…
– У нас получше: чай, марганец…
(Ну что он ждёт ещё, поганец!..)
– Марганец – это хорошо, —
вступила женщина весомо.
И муж затих – как будто дома…
(И что он хочет-то? Ещё?
И так слупил!..)
– …и нефть, и мех…
Когда от всех освободится, —
исторгла крашеная жрица, —
России будет лучше всех.
Нет, не литовцы, понял я
(мы целый час уже стояли),
хотя и русские едва ли —
те б возроптали?..
– Ты свинья! —
сказала ты. – Давно машину
поймал бы, если-б-был-мужчина. —
И посмотрела на меня.
О, этот русский женский взгляд! —
строптивость и сентиментальность,
не воплощённые в реальность,
в нём адским пламенем горят…
И я вскочил…
– МОЮЛИДОЧ…
не видели? – из тьмы кромешной
лик Марьиванны безутешный
всплыл и опять метнулся прочь…
Такси, как в стойлах рысаки,
скучали и хотели ехать —
как жалко, что для их успеха
нужны другие седоки…
– Ворьеё – ворчали мужики, —
кооператорэкетиры!..
Но знал водила: из Москвы
другие будут «командиры» —
богатыри! – не вы…
2
…дядя, ведь не даром…
Уже никто не прилетал
в аэропорт курорта Сочи.
И вдруг – скрежещущий металл
и сонный голосок: (с отточья)
«…чка Лидочка… Владивосток…
замужняя… с образованьем…
тебя ждёт мамочка…» Щелчок.
Все выслушали с пониманьем.
Грузин курил, шофёр стоял —
мы два часа уже стояли.
А где-то моря пенный вал!..
Тут я, не выдержав, сказал:
– Пойдём!.. Там продают хинкали…
…Так в темноту вперяли взгляд