На охотничьей тропе
Шрифт:
— И правильно. Сейчас каждый человек дорог, — заметил Благинин и вздохнул. — Легче стало. А то я было совсем отчаялся.
— Думаю, что задача для каждого ясна, — заметил парторг, уже обращаясь к промысловикам. — Надо спасти ондатру. Работа должна быть проведена в кратчайший срок… Сегодня здесь собрались люди с двух участков, соревнующихся между собой. Это очень хорошо. Крепче будет дружба, теснее связь в общей борьбе за мягкое золото.
— Дело ясное! — выкрикнул кто-то из николаевцев. — Да вот скоро ночь наступит, много ли сегодня успеем сделать.
К парторгу подошёл грузный, словно
— Позволь, парторг, несколько слов сказать, — глухо пробасил он, обращаясь к Жаворонкову.
— Давай, Василий Терентьевич, скажи, — дружелюбно проговорил Афанасий Васильевич. Старик сдёрнул с головы шапку, обнаружив копну давно не стриженных пепельных волос, и энергично взмахнул ею.
— Я так, мужики, думаю: не прекращать работы и ночью. Вот и всё тут!
Охотники одобрительно закричали:
— Верно-о!..
— Правильно, Терентьич, согласны!
— Возражений нет? — спросил Жаворонков.
— Нет! — дружный хор голосов в ответ.
— Тогда за дело. Задания получать у Благинина.
…Спасательные работы пошли быстрыми темпами К острову то и дело подходили лодки, груженные хворостом и свеженарубленным тальником. На берегу их быстро разгружали, и охотники, не задерживаясь, снова устремлялись в сторону пристани на южной оконечности озера Лопушного, где Коробейников со своей группой заготовляли тальник. Другая группа во главе с Салимом получала на острове готовые плотики, изготовляемые дедом Нестером и ещё пятью пожилыми промысловиками, и развозила их в районы затопления. Благинин с быстринцами перебрался на дальний участок, почти к самому Караголу, и там готовил снопы из камыша, расставляя их на водоёмах в вертикальном положении по нескольку штук вместе или отделял куски сплавин и закреплял их у редких тростников.
Жаворонков успевал всюду и, увлекаясь дружной работой охотников, сам принимался таскать хворост на пристань в бригаде Коробейникова, или подвозить тальник на остров, или, подсев к деду Нестеру, помогал плести плоты. Наконец, не выдержал и направился в лёгкой, но устойчивой долблёнке на самый дальний участок, к Благинину.
К ночи заненастило. Сначала по небу поползли седые облака, затем из-за горизонта выдвинулась и распласталась, словно большая птица, чёрная туча, которая стала медленно подвигаться, шириться и вскоре закрыла солнце в вечернем закате. Налетел откуда-то ветер и зашумел над затоном тростниками.
Дед Нестер, мрачно посматривая на тучу, заметил:
— Вот уж не во-время. Дождь будет…
Прошло несколько минут, и по воде запрыгали крупные капли дождя, сначала редко, потом чаще и чаще. Валентина Михайловна, натягивая на себя плащ, забеспокоилась.
— Чего же они на остров не выезжают? Вымокнут до нитки…
Дед Нестер, не переставая работать, заметил:
— А они, доченька, и не поедут. В такую погоду ондатра ещё скорее сгибнет. Вот и надо торопиться.
— Да как же так?.. Перекусили бы, пока дождь идёт, я вот и чай уже вскипятила.
— Народ привычный, выдержит. А чаю не давай остыть. Кто будет приезжать — кружка горячего чайку для них очень пользительна.
Дождь вскоре прошёл, но ветер не утихал, продолжая метаться в камышах, с шумом выкидывая на остров волны,
С наступлением темноты тревожное чувство у Валентины усилилось.
«Как-то охотники там?» — думала она и ловила себя на том, что хитрит, подразумевая под охотниками в первую очередь его, Благинина. Почему же, по какому праву она беспокоится о нём? Кто он теперь для неё? Такой же, как и все. Даже, может быть, хуже других Все такие заботливые, внимательные к ней, а он… Он пренебрёг её любовью. Сколько пережила она горьких минут ещё тогда, во время войны. И вот нынче, когда снова встретились с ним, и эта встреча была такой неожиданной и счастливой, она принесла только мучительные и незаслуженные обиды.
«Эх, Ванюшка, Ванюшка!.. Почему ты такой, неужели заглохли у тебя все чувства! А у меня нет. И тяжело мне, и хочется дать волю своей гордости и самолюбию: изгнать тебя из памяти, а вот нет сил. Нет-нет да и опять мысли возвращаются к тебе, и почему-то не могу даже по-настоящему рассердиться. Может быть потому, что так много пережила за тебя во время войны, или может потому, что так много видела в тебе хорошего в юношеские годы. Первая любовь!.. Как дорога она, как памятна! Так, наверное, и у всех? Пожалуй, проживёшь до старости, найдя своё счастье с другим человеком, а о первой любви не забудешь. Эх, Ванюшка, Ванюшка! Трудно оторвать тебя от своего сердца. Вот и опять, в тяжёлые минуты, обиду заслоняет беспокойство: как-то ты там, горячий, напористый в работе. Забудешь о всякой осторожности, в такую непогоду всё может случиться. Может и сейчас уже в опасности? Хочется кинуться к лодке и, преодолевая ветер и волны, плыть туда, где находится он, Иван. Да где его найдёшь?»
Валентина старалась отогнать от себя эти беспокойные мысли, но неизменно возвращалась к ним. Вспомнился рассказ о том, как Благинин тонул на Лопушном и его едва успели спасти. И ещё тяжелее стало на сердце.
Дед Нестер, заметив, что Валентина Михайловна запечалилась, принялся её успокаивать.
— Приедут, доченька. Зря себя тревожишь. Вот сделают всё и приедут.
— Тяжело мне, дедушка, — созналась Валентина.
— Знаю. Да он ведь не из таких, чтобы рисковать стал напрасно…
— Да я и не о нём думаю, о всех, — сказала Валентина и горько вздохнула: «Все считают, что мы с Иваном чуть ли не помолвлены, вот-вот свадьба будет, а тут такое… Пусть лучше никто и не знает о нашем раздоре».
Тянулись томительные минуты. Подложив в костёр-дров, Валентина уходила на берег и напряжённо всматривалась в густую темноту.
Наконец, с дальнего участка приехали Ермолаич с Филькой Гаховым. Стряхивая с промокшей одежды воду, они, тяжело переступая по земле, подошли к костру.
— Как они там?., -тревожно метнулась к ним Валентина Михайловна.
— Воюют! — стараясь придать голосу весёлые нотки, ответил Ермолаич. Не волнуйтесь, Валентина Михайловна, всё будет в порядке.
«Значит, ничего не случилось», — обрадовалась Валентина и стала угощать охотников горячим чаем.
Больше никто не появлялся. Не приезжали охотники и за изготовленными плотиками.
Стало трудно плавать по разбушевавшимся волнам, и бригады занялись изготовлением снопов, забившись в камыши.