На осколках разбитых надежд
Шрифт:
— Пауль, перестань! — оборвала его недовольная этими словами Кристль, но Лена лишь махнула рукой, мол, не надо, не стоит вмешиваться. Становиться в очередной раз предметом спора матери и сына ей вовсе не хотелось.
— Лена, я не желаю тебе зла, — произнес Пауль уже мягче. — Наоборот. Я не устану говорить тебе, как я признателен за то, что помогала отцу и сберегла жизнь моей матери. Именно поэтому я принял решение тогда о том, что не стоит называть твое имя русским. И не изменил его до сих пор. Особенно сейчас, когда у них в руках бумаги почти о каждом немце. Ты состояла в «Союзе немецких девушек», в твоем деле стоит штамп о приеме в Нацистскую женскую лигу [200] .
200
Национальная женская лига или Национал-социалистический женский союз (нем. Nationalsozialistische Frauenschaft или NS-Frauenschaft) — женская организация Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП). «Союз Веры и Красоты» был его ветвью.
«Не верьте фашистской лжи!» — тут же всплыло в голове предупреждение с плаката в пункте сбора бывших остработников. Сомнения раздирали на части. Она боялась того, что скрывалось за словом «фильтрация», услышанным в коридорах пункта, понимая, вся ее жизнь в Германии не подходит под стандартный случай. Чувства вины и страха только множились всякий раз, когда она думала об этом и о том, как ей следует поступить.
Больше за ужином не говорили об этом. Разговор свернул на бытовые проблемы (например, где найти материалы для ремонта поврежденного второго этажа) и на обсуждение все нарастающих слухов о предстоящей в ближайшее время неизвестной, а оттого пугающей процедуре денацификации населения Германии. После ужина Пауль попросил Лену выйти с ним из дома и посидеть на заднем крыльце, что явно означало, что он желает продолжить начатый разговор, но уже без присутствия матери.
— Я нашел работу для тебя, — сразу же начал Пауль, едва они оказались наедине с Леной. — Ты еще слаба для физического труда, поэтому мои знакомые нашли должность машинистки в гражданской администрации Фрайталя. Ты знаешь русский язык и можешь помочь нам. Нам нужен человек для связи с комендатурой и другими органами русских. Порой их переводчики недостаточно хороши, да еще акцент дает знать. Русские создают специальную комиссию, Лена, из работников бывшей администрации и немецких антифашистов. Ее цель — помочь поскорее завершить процесс искоренения нацистской идеологии и вернуться к мирной жизни.
За красивыми словами скрывалась неприятная истина. Как нехотя и с явным неудовольствием пояснил Пауль в ответ на расспросы Лены, Германии предстояло очищение от ее нацистского прошлого, причем это ожидало все сферы жизни страны — от экономической и политической до культурной. Кроме того, необходимо было выявить всех тех, кто мог помешать построить новое будущее страны — активных членов НСДАП. Выявит и убрать их со всех должностей, где они могли иметь влияние — судов, местной полиции, школ и университетов, редакций газет и журналов, которые, как ожидали немецкие коммунисты, русские разрешат печатать в скором времени, больниц и других мест.
— Лена, если ты не выйдешь на работу, то не получишь продовольственные карточки, — напомнил Пауль, заметив, что ей не особо по душе предложение. — И вполне вероятно, что русские просто вынудят тебя вступить в команды разбора завалов, потому что рабочих рук не хватает сейчас. Никто не будет думать о твоей недавней болезни. Поступай, конечно, как знаешь, но это самое лучшее предложение, за которое другие ухватились бы обеими руками.
Лена понимала это, как и то, что у нее нет
Пауль терпеливо ждал ее ответа, пока она сидела молча и словно что-то разглядывала на линии горизонта, где высокие холмы, переливающиеся изумрудом лесов, сливались с лазурью неба, которым уже можно было просто любоваться и не вглядываться вдаль тревожно в ожидании налета.
— Я хочу узнать о судьбе Рихарда, — произнесла Лена твердо после минутного молчания. — Последнее, что я знаю, что он был сбит над линией фронта с советскими войсками. Это значит, он может быть в плену.
— Ты со мной торгуешься? — напрягся Пауль, но она только улыбнулась в ответ на это.
— Нет, просто сообщаю, что я хочу начать его поиски. И брата. Я не знаю, как это сделать по поводу Коли, но придумаю что-нибудь. Обязательно. А пока я подам обращение по поводу Рихарда. И я бы хотела, чтобы ты позволил это сделать своей матери. Ее сердце никогда не будет спокойно, пока она не будет знать о судьбе своего младшего сына.
— Знаешь, в чем ваша ошибка? Вы, русские, слишком милосердны к врагу. И даже если не простили его, то готовы проявить к нему снисхождение и милость. Я видел это по обращению с пленными. Вижу это сейчас по отношению к гражданским. Но я не такой! Вилльям предал меня, своего брата. И пусть он не убивал меня своими руками, но он знал, что будет со мной, когда донес на меня. Этого простить я не могу.
— Даже ради своей матери?
Пауль ничего не ответил на это. Также выдержал паузу, взвешивая возможные варианты. И когда нашел тот самый, который устроил бы всех, предложил:
— Никаких официальных обращений. Я поищу знакомых, которые могут быть связаны с комитетом «Свободной Германии». У них тоже есть списки пленных. Но это займет время — недели, возможно месяцы. Не уверен, что получим быстрый ответ.
— Думаю, у меня есть время подождать, — грустно улыбнулась ему в ответ Лена. — А теперь расскажи мне про условия работы в администрации…
В начальники Лене достался бывший помощник бургомистра города, Карл Рауль Хоссман, сумевший не только удержаться в администрации, но и даже возглавить ее. Сам бургомистр в страхе перед наступающими советскими войсками застрелился, предварительно дав своей жене и трем детям крысиный яд. Помощник в отличие от бургомистра быстро понял, что только ярко выраженная лояльность новым властям поможет ему не только сохранить жизнь, но и получить доступ к хорошему обеспечению в тяжелое послевоенное время и определенную власть, пусть и меньшую, чем была у него при нацистах. Он всем старался услужить военной комендатуре и не гнушался быть льстиво-заискивающим с любыми офицерами, у которых на погонах были советские звезды, а также дарить им подарки при всяком случае. Как заискивал он перед людьми в форме, так и делал это сейчас. Он старательно исполнял любые приказы, надеясь, что эта исполнительность принесет ему плоды в будущем, и приносил подношения.
Помимо бывшего помощника бургомистра, в новой администрации городка в основном были товарищи Пауля — коммунисты, которым посчастливилось ускользнуть от преследования нацистами и не попасть в лагеря. Сам Пауль не пожелал работать на «конторской должности». Его манила медицина, поэтому он надеялся получить место в больнице, даже санитаром, лишь бы снова спасать жизни. Но это могло случиться только после того, как представители военной комендатуры — офицеры НКВД, также входящие в состав комиссии по работе с местным населением, проверят его кандидатуру и дадут свое одобрение. А так как Пауль находился в местах заключения за пределами Германии, проверка заняла достаточно времени, пока шел ответ на запрос на документы из лагеря в Польше.