На осколках разбитых надежд
Шрифт:
— Господи, помоги сыновьям твоим, солдатам нашей доблестной армии, на поле брани и повергни врагов их.
И все же Биргит ничего не сказала, когда после молитвы подняла голову и заметила, что Лена не присоединилась к общей молитве перед едой. Только бросила на нее острый взгляд через стол. А потом Лена поймала на себе предупреждающий взгляд Войтека и вспомнила его слова в библиотеке.
За ужином говорили мало, в основном щебетала Урсула да так быстро, что Лена не всегда понимала ее речь. Сама Лена предпочла наблюдать за своими соседями по столу, тщательно скрывая свой интерес. Чем быстрее она разберется, кто перед ней, тем проще будет в дальнейшем. Только один раз не удержалась
И Биргит, и Айке уходили на ночь из замка. Айке жила в деревне неподалеку от Розенбурга, а Биргит с семьей занимала дом в глубине парка. Войтек ночевал в небольшой комнате над гаражом. В доме на ночь оставались только девушки и Урсула.
— Никаких глупостей! — наказала Биргит, уходя. — Штефан не только садовник усадьбы, он еще и сторож. Всю эту неделю он будет делать обход чаще обычного, имейте в виду. И помните — в комнатах баронессы и господина фон Кестлина есть звонки для вызова прислуги в ночное время. Сонетка используется только днем. Как только услышите сигнал, без промедления идите в их комнаты. Надеюсь, у вас у всех чуткий сон, и мне не придется выслушивать жалобы хозяев.
Комнаты работниц находились на самом верхнем этаже, под крышей — небольшие узкие спаленки со скошенным потолком на две кровати. Лена думала, что будет жить вместе с Катериной, но Биргит распорядилась, чтобы она заняла комнату на двоих с Урсулой. Кате же предстояло жить вместе с Яниной.
— Не переживай, — шепнула Лене заговорщицки Урсула, когда выдавала девушкам по ночной рубашке и куску эрзац-мыла. — Совсем скоро я вернусь к матери в деревню, и комната будет полностью в твоем распоряжении. Так что тебе повезло. Но если захочешь, то можешь попросить фрау Биргит позволить тебе жить с Катериной. Будь послушной, и она точно разрешит!
Ту же фразу, к удивлению Лены, повторила и Катерина, когда девушки готовились ко сну в общей ванной.
— Ты зазря робишь то, — произнесла Катя, уступая место у умывальника Лене. — Зазря дразнишь немку. Только себе робишь худо. Зачем начепила знак? Зачем спортила карточку кровью?
Сначала Лена даже не поняла, о чем говорит Катя, только потом вспомнила о своем приступе острой злости и о том, как оставила кровавый отпечаток на карточке в рамке.
— Хорошо, что фрау меня поставила протирать мебель в той комнате. Я так и подумала, что ты зробила то. Не боись, фрау не приметила. Я состерла.
— Ненавижу их всех! — вдруг сорвалось с губ Лены всхлипом. Она сжала в отчаяние ободок фаянсовой раковины, пытаясь не сорваться в плач. Мысль о том, что мама осталась в Минске совсем одна, неспособная себя толком прокормить, приводила в ужас и причиняла едва ли не физическую боль. А Кнеллер, этот предатель немец, вряд ли будет помогать ей, как делал это раньше. Лена никак не могла понять, почему он предал ее, почему не помог выбраться из западни трудовой облавы. А ведь мог!
— Люди как люди, — отозвалась на это Катерина равнодушно. — Пусть и немчура.
— Ты разве не слышала? — сорвалась на крик Лена. — У Биргит старший сын в армии. У Айке братья и сыновья. У Урсулы муж тоже на фронте. Возможно, именно они так лютовали в твоей деревне и в деревне Янины. Не думала об этом?
На лицо Кати тут же набежала тень, и Лена пожалела, что напомнила ей о том, о чем любой человек предпочел бы навсегда забыть. Она не привыкла обижать кого-либо, и боль Кати отдалась в ней самой. Поэтому Лена поспешила опустить лицо в ладони, умываясь холодной водой.
— Я убегу отсюда, — заявила Лена после, принимая полотенце из рук Катерины. — Мы вернемся домой. Обещаю тебе
Глава 9
Время,
Лена обдумывала возможность убежать всю ночь. Для начала предстояло понять, где именно они находятся, и как далеко от Розенбурга до границы Польши. Пробраться через оккупированные земли — было страшной затеей, но Лена хотела верить, что все удастся. Она говорит по-немецки и вполне способна сойти за немку, а вот Катерина говорит немного по-польски. Это означало, что трудностей в общении не должно быть. А уж из Польши было рукой подать до родины и считанные километры до Минска.
План действий родился под утро. Если Лена заслужит доверие Биргит, то та когда-нибудь отпустит ее в город на выходные, как посулила вчера в качестве награды за усердную работу. Аккуратные немцы всегда ставили знаки с названиями местечек, как заметила Лена. Узнать название города не составит труда в этом случае. А карты в библиотеке подскажут, куда именно нужно идти и насколько длинным будет этот путь.
Каждое утро, собираясь на работу, Лена повязывала белоснежный фартук, прятала волосы под косынку и цепляла на лицо маску почтительности. Она выполняла с готовностью все поручения, которые выдавала ей Биргит, независимо от их сложности или того, насколько грязными или тяжелыми они были. А Биргит загружала ее самой сложной работой все чаще, когда поняла, что Иоганн нечасто просит Лену послужить ему, а значит, новая работница попадает полностью под ее руку. Словно она проверяла, справится ли новая служанка с работой или нет. Или наоборот стремилась извести ее, ведь Катерине чаще доставалась работа попроще — в кухне у Айке. Лена же чистила камины в комнатах, вощила пол и мебель, выбивала тяжелые ковры, носила дрова для кухни и для бойлерной, кипятила и полоскала на озере постельное белье. Неудивительно, что к концу дня Лена совсем выбивалась из сил и едва не падала с ног от усталости. Руки ее огрубели, на нежной коже появились ссадины и мозоли. Но Лена упрямо стискивала зубы и выполняла все поручения, понимая, что немка просто испытывает ее, помня ее упрямство. Напоминала себе слова педагога: «Только усердный труд даст отличный результат». А еще стертые в кровь ноги после занятий. Наверное, благодаря своему упрямству Лена и стала когда-то балериной. Вернее, почти стала. Ведь на большую сцену ей так и не удалось выйти.
Часть обязанностей Лены старалась взять на себя Катя, понимая, как сложно приходится подруге. Например, в стирке, где она явно была ловчее, чем «городская фифа», как дразнила по-доброму Катерина. Она забирала себе большую часть белья, оставляя для Лены только небольшие наволочки и полотенца, которые даже полоскать было намного легче.
А еще Лене очень помогал Войтек. Она признавала, что если бы не поляк, то едва ли она справилась бы в те первые недели, проведенные в Розенбурге. Войтек носил для нее воду из колодца и не позволял ей ставить на огонь огромные чаны с водой для стирки. Таскал на двор тяжелые корзины с мокрым бельем, чтобы Лена могла развесить то на просушку на длинных веревках. Именно он приносил нарубленные поленья, и Лене оставалось только разнести те по комнатам. И всякий раз молча, без напоминаний или просьб. Подвергаясь нападкам Биргит, когда та замечала эту помощь.