На осколках разбитых надежд

Струк Марина

— Неудачное возвращение после вылета. Томми [25] задел по касательной. Если честно, думал — не дотяну. И не сел, а практически рухнул на полосу. Как итог — растяжение, вывих плеча и переломы двух ребер.

— Тогда зачем вы брали меня на руки?! — вскричала ошеломленная его признанием Лена. И тут же смолкла, удивленная своей реакцией. Рихард тоже изумленно посмотрел на нее, а потом улыбнулся с теплотой.

— Не переживайте за меня, фея, я уже отлежался в госпитале. Доктор сказал, что я почти как новый. К концу третьей недели я и думать забуду

про этот перелом.

25

Томми — прозвище военнослужащих Великобритании.

Они снова посмотрели друг на друга пристально. Глаза в глаза. Снова натянулась невидимая нить.

— Мне нужно идти, — отвела взгляд Лена. Его глаза словно озера — в них можно было потерять себя, а этого никак нельзя было допустить.

— Позвольте, я провожу вас, — предложил Рихард, и снова она не нашла в себе силы признаться в том, что она тоже живет в замке, правда, в комнате для прислуги. Хотелось, чтобы он подольше смотрел на нее вот так, как сейчас, и слышать мягкие нотки в его голосе.

— Только до южных ворот, — проговорила она твердо, и ему пришлось согласиться, разгадав, что она будет упорна в своем решении.

На южной границе парк плавно переходил в лес, и Лена планировала там потеряться от взгляда Рихарда. Она заранее придумала этот план, еще когда шли к озеру, решив до последнего притворяться перед ним. Пусть после, когда Рихард узнает, что она русская, все переменится. Но сейчас ей просто хотелось идти рядом, изредка переглядываясь. Разговаривать с Рихардом Лена не рискнула, опасаясь выдать себя ненароком случайным словом, поэтому только у ворот они заговорили снова.

— Спасибо, — первым разорвал тишину Рихард, протягивая ей руку для пожатия. — Я впервые за долгое время забыл обо всем. Словно в другое время попал. Или в сказку. Это все ваши чары, лесная фея, верно?

Лена только улыбнулась в ответ еле заметно уголками губ. Если они и были в какой-то своей особенной сказке, то сейчас наступал ее конец. Они оба возвращались в реальность, где она была прислугой, а он бароном. И где они были врагами.

— Я вас увижу еще раз, лесная фея? — спросил Рихард с нотками настойчивости. — Откуда вы? Тондорф ? Науендорф ? Ховенфельден ?

Лена покачала головой в ответ и вложила на прощание ладонь в его руку, пожимая. Огорченная финалом этого волшебства, которое и ее заставило забыть обо всем, Лена даже не запомнила название окрестных местечек, за что ругала себя позднее.

Не знаю, что стало со мною,

Печалью душа смущена.

Мне все не дает покою

Старинная сказка одна… [26]

26

Отрывок из стихотворения Генриха Гейне «Лорелея», приводится в пер. с нем. Вильгельма Левика.

Рихард замер на месте, услышав тихий голос Лены, продекламировавший строки. Она сама не понимала, зачем вдруг

решила процитировать Гейне, поэзия которого пришла ей на ум, едва Рихард заговорил о сказках, лесных девах и рыцарях. Вдруг захотелось, чтобы он знал, когда откроется правда, что она совсем не такая, какой немцам описывали русских.

Лена почувствовала, как дрогнула его рука, в которую она вложила на прощание свою ладонь. Рихард вдруг сжал пальцы сильнее, и Лена на мгновение испугалась. Голубые глаза покрылись тонким слоем льда, словно озера под первым морозцем.

— Народная песня, — произнес он медленно. — У нас тоже поют ее в окрестностях.

— Нет, — покачала Лена головой, удивляясь тому, что немец не узнал этих строк. Она знала, что он был хорошо образован. Не узнать Гейне! — Это Гейне. Один из самых моих любимых немецких поэтов. Я часто его читала в свободное время от занятий.

— Любите Гейне? — спросил он, глядя ей в глаза пристально.

— Он настоящий художник поэзии, разве нет? Кто еще так писал о любви на немецком? — ответила честно Лена.

— Ясно, — произнес Рихард и выпустил ее ладонь из своей руки. Лед из его глаз так никуда и не исчез. Лене даже показалось, что на нее повеяло холодом в эту минуту. И она не понимала, что вызвало в нем такую перемену, но ясно поняла, что совершила где-то промашку.

— Что ж, лесная фея… Вас, должно быть, схватились уже.

— До свидания, Рихард.

Он еще долго смотрел ей вслед. Лена чувствовала его взгляд спиной, поэтому пришлось убежать дальше, чем она планировала в лес. Собаки так и норовили побежать за ней, решив, что прогулка продолжается, и лаяли громко, пока Рихард придерживал их за ошейники, не давая сорваться следом. Наверное, они недоумевали, куда это направилась Лена вдруг и почему не отвела их домой, к вольерам.

К замку Лене пришлось возвращаться стороной от аллеи, ведущей от южных ворот. Даже попала в заросли крапивы, зазевавшись.

— Где ты была? — накинулась на Лену на заднем дворе Биргит, явно поджидая. Лена не могла не порадоваться, что успела повязать фартук и косынку. — Собаки давно уже дома, а тебя все нет! На свидание бегала? Ну-ка, говори!

Биргит так больно ухватила тонкими пальцами Лену за локоть, что девушка не могла не поморщиться от боли.

— Розенбург — приличный дом, — напомнила немка Лене. — И если ты позволишь себе лишнее… Сейчас же ступай к господину Иоганну. Он волнуется, что тебя долго нет.

«Странно, — подумала Лена, когда Биргит отпустила ее руку, позволяя уйти. — Почему она ничего не говорит о том, что приехал молодой барон?»

Может, все это только привиделось? Его голос, его улыбка, его сильные руки на ее теле. Может, ничего этого не было, а она все придумала?

Сомнения Лены развеял Иоганн. Его сияющий вид и его широкая радостная улыбка сказали об этом раньше, чем он произнес:

— Приехал Фалько! Вот ведь хваленая немецкая почта — он приехал одновременно со своим письмом, что проведет несколько дней в Розенбурге с нами. Анни должно быть сойдет с ума от злости на себя, что уехала отсюда, когда получит телефонограмму. Фалько уехал в город, чтобы позвонить в Берлин и предупредить мать. Все-таки я был прав — нужно было поставить в Розенбурге аппарат. Это все Анни не захотела, чтобы он трезвонил тут целыми днями. Словно ей кто-то звонил так часто!