На острие безумия. Шторм. Книга 1
Шрифт:
— Да, моя агара. Мы обязательно с тобой поиграем, — опустил ладонь вниз по плоскому животу, продолжая наблюдать, как расширяются её зрачки и сильнее распахиваются глаза, — хотя нет, — скользнул рукой между стройных…умопомрачительных ножек, срывая вниз и так наполовину снятое платье и громко выругавшись, когда под ним не обнаружилось нижнего белья, — не совсем так, — и накрыть ладонью такую горячую плоть, — о, я помню, какой отзывчивой ты можешь быть, агара, — пальцами сжать нежные складки, зашипев ей в ухо от той боли, что отдалась в члене…требующем войти в эту женщину прямо сейчас. Наклонив её над озером, отыметь, чтобы унять тот зуд возбуждения, которым накрывает каждый раз рядом с ней.
— Я буду играть в тебя, Ами, — двумя пальцами провести между припухших губ, чтобы резко скользнуть внутрь, в сочащуюся влагой дырочку, — буду играть в тебя, пока мне не надоест.
И закатить глаза от удовольствия и дичайшего предвкушения, когда агара сильно сжала мои пальцы.
Я
— Поиграй….
Впиваясь в волосы на его затылке и закатывая глаза.
— Я хочу, чтоб ты в меня поиграл…Шторм.
Извиваясь на его пальцах и срываясь на стон. Потом. Все остальное потом… я найду способ убить его или хотя бы сбежать. Только пусть закончит со мной. Пусть уймет эту невыносимую боль и адскую пульсацию в мышцах лона и клиторе…о, как же невыносимо я хочу, чтобы он к нему прикоснулся. Хочу тереться о его пальцы твердым, набухшим узелком, пока не взорвусь в оргазме. Как в прошлый раз…и картинки. Снова картинки, где он не просто меня ласкает, а вбивается в мое тело на дикой скорости, а я вою его имя и раздираю до мяса мускулистую смуглую спину, изгибаясь и обвивая его торс ногами. И мне хорошо…мне до безумия хорошо с ним. Будь он трижды проклят. Как он это делает?
Повернула голову и, закрывая в изнеможении глаза, бесстыже и жалобно простонала.
— Играй…не останавливайся.
Остановился. Охреневший. Изумлённый. И ни черта не понимающий. И я не знаю, понимает ли она сама, что эти картинки…это ОНА их транслирует. ОНА мне, а не я ей. Снова она. В тот первый раз…я думал, это получилось случайно. Да, я столько думал над каждой секундой нашей первой и единственной встречи, пытаясь разложить по полкам, пытаясь осознать, каким образом эта девчонка…она не нейтрал — это сто процентов, но каким образом ей удаётся мне передавать эти образы прямо в голову. Как у неё получается ретранслировать свои мысли в моё сознание…и даааа, меня колошматило от этих её мыслей. Грязных. Развратных. Сопряжённых с неистовой яростью, с которой я вдираюсь в её тело. С которой она подмахивает мне бёдрами и кричит в мои губы…они так близко к её губам, что там, в её голове они почти соприкасаются. Я почти соприкасаюсь так, как не касался ни одной женщины. Имел их самыми разными способами…но никогда — ртом. А в её мыслях я имею её именно так. Губами. Языком. И одному дьяволу известно, каких сил стоит сдержаться, чтобы не застонать, когда её губы…её проклятые алые губы так сладко раскрыты, так близко, обжигая лихорадочным дыханием, что у меня сводит скулы от желания смять их своими.
Ворваться языком в этот зовущий, страстно стонущий рот…и я, мать вашу, не знаю, откуда эти фантазии. Тоже от неё? или уже мои? Чертовщина…самая настоящая. Потому что на короткий миг, на долю секунды исчезло её тело и моё, сплелись воедино моими пальцами в ней и её пальцами на моем затылке, в который вонзается острыми ноготками. Драааазнит….трётся о член так неистово, что кажется, еще пара движений бёдрами, и я кончу в штаны, даже не коснувшись её плоти. Раскрытая. Такая раскрытая для меня сейчас, что я позволяю себе влезть в её сознание, чтобы увидеть, как прячет флэшку в маленькую деревянную шкатулку. Только не могу определить, где она.
— Хорошая девочка, — и застыть, ловя открытым ртом её рваные выдохи, когда пальцы коснулись набухшего, пульсировавшего узелка между складками лона.
— Где флэшка, Ами? — сильно сжав рукой её бёдра, не
— Отдай её мне…и я позволю тебе…победить, — и снова скользнуть в неё пальцами…и рассвирепеть от похоти. От лютой похоти, в которой меня заколотило. И не успев подумать о том, что делаю, поддастся инстинкту. Странному. Непривычному и необъяснимому. Впиться клыками в её плечо, чтобы унять ту боль, что охватила всё тело. И зарычать, потому что я угадал. Эта сучка оказалась адски вкусной.
Ненависть вплетается в похоть кровавыми нитками, соединяется с ней, скрещивается в невыносимо едкий концентрат, от которого трясет все тело, и я чувствую его пальцы, наглые, умелые, настолько подло умелые, что от каждого касания клитор словно колет тонкими иглами наслаждения, и мне хочется, чтобы сжал сильнее, хочется до боли втираться горящей промежностью в эти пальцы под жесткой кожей перчаток. Это колдовство, это ведь не настоящие эмоции…он что-то делает со мной. Мерзавец, до боли красивый мерзавец с глазами-пропастями и сочными губами заставляет меня изнемогать от вожделения, сравнимого по своей силе со штормовыми волнами, с цунами адских размеров.
И этот вкрадчивый голос. Нет, он не требует, он этим голосом словно делает первый толчок внутрь моего сознания… и до меня пока не доходит смысл сказанного. Я бешено трусь о его член, инстинктивно, с жалобными стонами в жажде получить разрядку, пытаясь усилить давление на пульсирующую плоть.
— Отдай ее мне.
И я, не выныривая из дурмана, все же понимаю, что ублюдок играет мои телом, манипулирует им, дёргает за ниточки, как игрушку, но мозг выдает сильнейший протест, при этом совершенно не притупляя похоть и не сбавляя силу возбуждения. Вошел в меня пальцами и в ту же секунду вонзился клыками в плечо, яд вампира потек по венам, вспенивая кровь и срывая меня за точку невозврата.
И я ощутила, как мощная судорога пошла от сильно сократившихся мышц лона к клитору, и все вспыхнуло даже от простого касания к перчатке напряженной изнемогающей вершинкой. Легчайшее прикосновение, разодравшее все тело наслаждением. Меня выгнуло и затрясло в чудовищно сильном оргазме с громким: «нет флешкиии…» прямо ему в губы, почти притрагиваясь к ним своими и выдыхая в них яростный крик наслаждения, который не смогла сдержать.
Дряяянь…не позволить ей насладиться в полной мере своей победой…победой, которую упустил по своей же вине, заглядевшись эмоциями, со скоростью ветра сменявшимися на её разрумяненном страстью лице. Упустил, едва не отравившись вкусом её кожи с капельками пота, пропитавшейся диким возбуждением. Заставить себя вынуть из неё клыки одновременно с пальцами, чертыхнувшись мысленно…потому что хотелось наоборот. Мне впервые захотелось войти в женщину всеми возможными способами. И эта мысль тоже не была моей. Я уверен в этом. Чужая. Её. Но меня впервые, мать её, трясет крупной дрожью от желания сожрать, а не просто трахнуть и забыть. Отстранил её от себя. Отдёрнул на расстояние вытянутой руки. Резко. Так, что едва не упала в воду лицом вниз, громко вскрикнув и запуская ногти в мое запястье. Удерживая одной рукой поперек живота, смотреть, как всё ещё подрагивает стройное тело, и озлобленно наматывать длинные пряди волос на кулак. Озлобленно, потому что эта шлюха снова получила оргазм…вырвала его у меня, нарушив мои планы…и в то же время ошарашенно понимать, что меня это заводит. Что меня это цепляет — осознание того, что Ами только что кончила для меня. И со мной. Потому что до неё удовольствие женщины не имело значения. Никогда и никакого. А зачем? Ведь всегда были только профессионалки, в обязанности которых входило моё и только моё наслаждение. Но это оказалось непередаваемо сладко — смотреть, как заходится в оргазме моя фарфоровая кукла, ощущать его каждой мышцей словно свой собственный. И тут же самое настоящее раздражение на себя. А чем она отличалась от тех шлюх? Такая же агара. Так же обученная доставлять удовольствие клиенту тысячами способов? И это бесит. Бесит понимание того, что к ней…к такой же, как сотни до неё, совершенно другие эмоции. Совершенно неправильные…омерзительно-грязные желания.
Дёрнул на себя её голову за волосы и прошипел:
— Ты знаешь, что за твари обитают в этом пруду, агара? Знаешь?
Секунда молчания, в которую наливаются напряжением её спина и плечи, и девчонка ожесточённее царапает мою руку.
— Посмотри на них…они не оставят даже кусочка твоего идеального тела…ни лоскутка этой нежной, словно тончайшая ткань, кожи.
И резко склониться с ней к воде под её тихий вскрик…но если вглядеться в её глаза, там, в отражении воды, то в них нечто большее, чем испуг, чем ужас перед зашевелившимся на дне песком и появившимися длинными скользкими телами минавр. Там готовность сражаться. Нет. Там цель сражаться.