На острие безумия. Шторм. Книга 1
Шрифт:
— В таком случае ты помнишь, что я тебе отказал в этой возможности, Шторм.
Перед тем, как произнёс моё имя, выдержал паузу в пару секунд.
— Меня с детства учили тому, что возможностей нельзя ждать, их нужно брать самим.
Морт ухмыльнулся, но да, я же не отказывался от тебя в своём детстве. Я не был безотцовщиной изначально. Я стал им со временем. Когда мой отец умер, и вместо него пришёл твой предшественник, а затем и ты.
— Итак, ты схватил её…
Вопросительно вздернул бровь, а я с раздражением отогнал от себя мысль, что, возможно, того же Лизарда или Сера он бы уже пригвоздил к ржавому крюку подвала наживую за то, что осмелились нарушить его слово. Должен ли я быть благодарен ему за эту лояльность? Хрена с два. Я ненавидел его
— Так точно. И сейчас в процессе выяснения местонахождения флэшки. Она пока её никому не давала. Это я гарантирую.
— Ты веришь шлюшке?
— Нет, я верю собственным наблюдениям.
— Наблюдениям? Наблюдениям, Шторм? Что помешало тебе попросту вскрыть её маленькую беленькую головку и узнать всё, что нас интересует, и даже больше?
— Ты уже знаешь, как она выглядит.
— И в какое платье была одета, когда ты нашёл её.
Самодовольная усмешка, от которой вернулась злость на него, вспенилась, подобно волне, нахлынула с удвоенной силой, подгоняемая словно ветром искрами насмешки в уголках синих глаз.
— Любишь подглядывать, Морт?
— У нас это семейное, разве нет?
Не сдержался, прошипел, склонившись к его лицу и опираясь кулаками о поверхность стола:
— Откуда ты знаешь?
Он ведь был с моей матерью всё это время. Он не мог видеть меня на том дереве…и тут же доходит будто озарение.
— Эльф. Ты прочёл его.
— Именно. Как мог его прочесть любой другой, как только его обнаружили бы.
— Но откуда ты узнал, когда там появиться и, главное, где?
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. СЭМ
Он резко подался вперёд, и я выпустил когти, впиваясь ими в стол, чтобы не шарахнуться назад, глядя в это его лицо, на сузившиеся в ярости глаза и раздувающиеся от злости ноздри. Да, Морт решил больше не сохранять маску хладнокровности, и мне это нравится больше. С таким Мокану я ещё знаю, как вести дело. Морту же? Ему я всё же чаще уступал.
— Нет, мальчик, главное не это. Главное — то, что, увидев эту маленькую сексуальную дрянь, ты становишься слишком безмятежным. Ты оставил свидетеля своего проникновения на земле эльфов…сам же подозревая об их причастности к заговору против Нейтралитета.
— Он не видел меня. Он даже не понял, что произошло.
— Зато однозначно бы поняли те, кто вскрыли бы его. Те, кто гораздо опытнее и мудрее двух молодых самцов со взыгравшим либидо.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что думать нужно не членом, а головой, Сэм. Увидел смазливую мордашку с сочной дыркой и потерял остатки разума?
— Видимо, это тоже у нас семейное, так?
И тут же задохнуться, потому что этот подонок пригвоздил меня к стене, ударив с такой силой по ней спиной, что показалось, хрустнул позвоночник. Я даже не успел понять, как он встал со своего кресла, а сукин сын уже скалился мне в лицо, демонстрируя клыки.
— Слушай сюда, засранец, ты можешь болтать что угодно про меня…меня твой детский лепет давно уже не трогает. Но ещё раз услышу от тебя хоть слово в адрес твоей, дьявол тебя раздери, твоей матери, я тебя заставлю подавиться собственным языком, понял?
Я расхохотался ему в лицо, расслабившись и даже не пытаясь сбросить его пальцы со своих плеч. Что, навряд ли, имело смысл.
— Ты подумал, что я скажу подобное про маму? Ты серьёзно, Морт?
Взгляд снова сузился, оскал пропал, но верхняя губа всё ещё дёргается, зло, по-звериному.
— Я имел в виду другую…имел в виду каждую бл**ь, которую ты трахал, потеряв последние мозги, — пальцы сильнее впиваются в плечи, — каждую размалёванную шалаву, на которую ты с такой лёгкостью, — адское наслаждение смотреть, как со дна глаз взвиваются вверх синие вихри гнева, — менял нас. Мать, Ками, меня, — проглотить свой же стон, чтобы не позволить загореться триумфу в эпицентре того торнадо злости, что сейчас бушуют в его зрачках, покрывая взгляд плотным туманом, — Яра…клан. И каждый раз — Марианну. Так что ты прав, Морт. Это семейное. Только ты забыл, что я
— Помнишь, Морт? У меня нет семьи больше. Я Шторм. И хрена с два позволю хотя бы одной юбке так выесть мне мозги, как ты. Я сильнее Ника Мокану и его крови. И ты это увидишь.
Рванул корпус в сторону, и Морт ошарашенно выдернул свои руки из моих плеч, наконец, осознав, что делал. Перевел удивлённый взгляд на пятна крови, проступающие сквозь пальто…и вдруг шагнул вперёд, а мне померещилось, что на его лице скользнула тень сожаления. Конечно, померещилось, потому что в эту же секунду он отвернулся и сказал мне убираться.
Уже за дверью услышал в своих мыслях:
«На всё про всё тебе срок — сутки.»
И через мгновение молчания саркастическое, заставившее скрипнуть зубами и вызвавшее дикое желание вернуться в кабинет и приложиться к его лицу кулаком:
«Ты можешь быть каким угодно сильным нейтралом, мальчик…но даже тут ты — член моей команду. МОЕЙ. Понял? И даже тут ты принадлежишь мне. Прекрати сопротивляться этому и смирись. Я достану тебя даже в Аду. Ты мой, Сэм. Можешь хоть голову свою твердолобую разбить о ближайшие скалы. Ты мой. Как бы тебя ни звали, и кем бы ты себя ни считал.»
У меня было катастрофически мало времени для того, чтобы получить нужную информацию у агары. Нет, на самом деле за сутки нейтралы, и я в частности, могли узнать что угодно и у кого угодно. И эти сутки оказывались самой настоящей дорогой в Преисподнюю для того, кому не повезло оказаться в поле зрения Нейтралитета. Иногда я растягивал удовольствие, позволяя задержанным в полной мере оценить все прелести пыточной замка. Поначалу. Когда истинным наслаждением было слушать их истошные вопли, подобно музыке в наушниках…в такие моменты я вспоминал Лили…вспоминал блаженство на её лице, когда она внимала воплям своего мучителя с выражением безмятежного спокойствия…и вспоминал свою мать и Ками, представляя, как бы ужаснулись они, зная, что примерно то же самое испытываю я сейчас. Думал о том, что одна из этих женщин всё с той же невозмутимой улыбкой могла бы присоединиться ко мне, тогда как две другие разочаровались бы в своем Сэме…если не сделали этого до сих пор, конечно. И, возможно, Морт был прав. Во мне было куда больше всего того дерьма, что присуще Мокану, чем я хотел признавать. Вот только он не учёл, что любую дрянь можно вытравить из себя, если прикладывать определённые усилия. И я вытравливал. Намеренно. Запрещая себе использовать его методы в работе. Если приносить боль — то не ради самой боли, а во имя непосредственной цели наказать либо получить информацию. Если истязать, но не ради самого процесса, а чтобы оставить наглядное пособие новичками или другим заключённым, либо же сломить преступника в тех ситуациях, когда на его мозг был наложен запрет. Да, такое тоже встречалось. Тогда, когда ублюдков прорабатывали перебежчики-нейтралы. Твари сохраняли свои способности, выступая на стороне повстанцев, желая свергнуть с трона Морта и прибрать власть в Нейтралитете, а значит, и во всём мире к своим рукам. Они ставили своеобразные «заслоны» на память человека или бессмертного. Не имело значения. Для нас всё ощущалось примерно одинаково. Оно никак не отражалось, если «заглядывать» в самого задержанного, но, когда ты дотрагивался до его мозга энергией, она словно натыкалась на стену. Иногда эту стену удавалось взломать с относительной лёгкостью. Иногда сослуживцы звали для этого меня. Не знаю, почему, возможно, из-за способностей чанкра, мне подобное удавалось гораздо легче, чем всем остальным. Всем остальным, кроме Морта, конечно. Он «взламывал» самые мощные заслоны. Те, что не поддавались пока мне. Это стоило ему немалых усилий, но пока только Глава мог справиться с ними. Из чего мы с ним сделали вывод, что в войне против Нейтралитета задействованы силы не только нашей расы. И с некоторым беспокойством ожидали того дня, когда подобное не удастся даже ему.