На память милой Стефе
Шрифт:
– Хорошо, я составлю договор, завтра его подпишем, и можете переезжать, – кивнула Лея.
– А можно сегодня? – уточнил я. – Если честно, жизнь в хостеле меня убивает.
– Вас вроде бы ученики убивают, – хмыкнула Лея.
– Да, сначала они, потом сосед по хостелу, – кивнул я.
– Хорошо. – Лея положила на стол ключи и бумагу с адресом. – Это была самая странная сделка из всех, которые я вела.
– Поверьте, для меня это все тоже стало полной неожиданностью, – заверил Лею я.
– Только у меня одна просьба, – окликнула Лея, когда
– Хорошо, скажу, только не знаю, что это значит.
– Если они хотят, чтобы я передавала вам еду, то больше не надо! Я не доставка! И скажите Жану, чтобы больше не попадался мне на глаза. Иначе я его убью.
– Тогда будет два трупа, – пошутил я. – А еще бабуля, которая, как сказала мне Элена, умрет, если я не возьму ее еду и не съем.
– Да, Жан иногда бывает прав – вам лучше не шутить. Особенно про бабулю, – рассмеялась Лея.
– Простите, я не хотел.
…С того самого дня моя жизнь изменилась. Я переехал в прекрасную квартиру в доме, расположенном на горе – в относительной близости от вокзала, что мне было на руку. Добираясь до института, я мог экономить на автобусе, доходя до вокзала пешком. На следующее утро вместе с договором аренды я получил от Леи клочок бумаги, который нужно было вставить в указатель имен на кнопках домофона. Думал я недолго. Написал «Саул». Это была первая квартира с моим именем. Я очень этим гордился и даже сфотографировал домофон на память. Хотел послать родителям, но передумал. Вряд ли они поймут и оценят.
Конечно, мне не терпелось добраться до балкона, чтобы узнать, за что хозяин готов предоставить кров, но сразу не получилось. Едва я запер дверь, как в нее тут же позвонили. На пороге стояла миниатюрная женщина, которая держала в руках тазик. Из тазика очень вкусно пахло. Она начала что-то говорить по-итальянски, но я ничего не понял. Потом женщина перешла на такой же птичий французский, и я опять вспомнил Эмму Альбертовну, которая твердила, что у меня очень плохо с аудированием. Жан был солидарен с моей учительницей – он тоже считал, что я не «слышу» язык, и поэтому его не чувствую. Наконец женщина окликнула кого-то во дворе, на ее зов прибежал мальчик, по виду – подросток, и заговорил со мной по-английски. Он явно был недоволен, что мама, точнее я, прервала его несомненно важные дела.
– Мы ваши соседи. Это моя мама, – строго переводил он, – мы приехали из Ирана. Мама принесла вам угощение.
Я стоял, замерев, не зная, как реагировать на женщину с тазиком и подростка, выступавшего переводчиком. Парнишка что-то сказал матери. Кажется, что я дебил и им не повезло с соседом. Мать махнула на него рукой и улыбнулась мне. Протянула тазик и показала на пальцах, что это надо есть. Я кивнул в знак благодарности и изобразил, как буду это есть. Мальчик посмотрел на меня с жалостью, мол, что взять с идиота, и убежал.
Едва я донес тазик с едой до кухни, как в дверь опять позвонили. На пороге стояла уставшая и взмокшая Лея.
– Лестница. Каждый раз
– Что это? – удивился я.
– Постельное белье, полотенца, не знаю, Элена собирала, – пожала плечами Лея. – Можно мне воды? Пейте смело из-под крана. Она тут чистая.
– Спасибо, – поблагодарил я.
Лея отмахнулась. Мол, ее заставили. Едва она сделала глоток, как в дверь опять позвонили.
– Простите, я никого не жду, – сказал я.
– О, привыкайте! – Лея застонала.
На пороге появились Элена и бабуля.
– Бабуля! – подскочила Лея. – Как ты сюда поднялась? Элена, где была твоя голова?
– Зачем поднялась? Я довез, – за спинами женщин появился Жан.
– Господи, за что мне это? И ты здесь! Я же сказала, что не хочу тебя видеть! – закричала Лея.
– Как я мог отказать бабуле? – пожал плечами Жан. – Ну что, обустраиваешься? Если найдешь бриллианты, ты уж сообщи мне, да? Я продам, выручка пополам! – пихнул он меня в бок.
– Саул, дорогой, я так рада тебя видеть. Иди, посмотрю на тебя. Нет, сначала я посмотрю твой холодильник! – Бабуля открыла холодильник и, естественно, увидела пустые полки. – Лея, ты же обещала присмотреть за ним! Почему у мальчика ничего нет? Он чем должен питаться? – возмутилась она.
– Не волнуйтесь, я привык питаться духовной пищей, – пошутил я.
Бабуля посмотрела на меня с жалостью и нежностью.
– Лея! Элена! Неужели вы не можете присмотреть за одним ребенком? – воскликнула бабуля. – Конечно, не можете! Ребенок голодает, а вам и дела нет!
– Не переживайте. Мне соседка принесла… я не знаю, что это… они из Ирана. – Я показал на тазик с едой.
– О, это только ужин, а что ты будешь есть на завтрак? – бабуля презрительно посмотрела на тазик.
– Видимо, то, что вы принесли, – ответил я, показывая на многочисленные пакеты, которые заносил в квартиру Жан.
– Правильно говоришь, – улыбнулась бабуля и кивнула Элене, загружавшей в холодильник еду на неделю вперед как минимум.
– Спасибо вам огромное. Обо мне никто так не заботился. Никогда, – лепетал я. А что мне еще оставалось сказать?
– Ой, если ты еще раз это скажешь, они никогда не уйдут! И поселятся по соседству, – рассмеялась Лея.
Бабуля, Элена и даже Жан украдкой вытирали слезы и все время норовили меня обнять. Правда, им приходилось вставать в очередь. Бабуля шла первой. Столько, сколько в тот день, я ни с кем никогда не обнимался. Это было очень приятно, откровенно говоря. Бабуля пахла лазаньей, Элена козьим сыром, который давно стух и пролежал в старом сарае лет сто, а Жан – бараниной. Мои любимые запахи и вкусы. Я был счастлив. Элена сама разобрала пакеты, которые принесла Лея, и у меня появилась кровать, аккуратно заправленная постельным бельем, а в ванной висели полотенца – большое и маленькое. На кухонном столе будто всегда лежала скатерть, в ящике – столовые приборы. Бабуля поцокала языком и что-то сказала по-итальянски.