На перекрестках встреч: Очерки
Шрифт:
Подобных посланий за годы работы в песне я получила множество и все бережно храню.
Военные авиаторы… Сколько написано о них книг, рассказано легенд, создано кинофильмов, сложено песен.
Их подвиги известны всему миру, ими по праву гордится Родина. Юрий Гагарин и космонавты, с которыми мне приходилось встречаться, с благодарностью вспоминали незабываемую пору службы в Военно-Воздушных Силах страны. Авиация привила им смелость и хладнокровие, выносливость и мужество, быстроту реакции и умение находить выход из безнадежных положений. И при малейшей возможности я всегда с радостью спешу к людям, девиз которых
Однажды я приехала к летчикам раньше запланированного времени, и командир орденоносного истребительного полка, созданного в канун войны и имеющего славную боевую историю, по моей просьбе показал летное поле.
Удивительное зрелище являет собой аэродром, когда идут учебные полеты! На широкой бетонной полосе стоянки выстроились в ряд истребители-перехватчики с пико-образными носами и оттянутыми назад крыльями, буро-зеленые, пятнистые, не похожие на воспетые в песнях серебристые машины. Тут же, готовя их в полет и обслуживая уже вернувшиеся самолеты, трудятся техники и механики. Одетые в темно-синие комбинезоны, они работают без суетливости и спешки, основательно и надежно, с гарантией, что по их вине с самолетом в воздухе ничего не случится.
Из расположенного напротив домика выходят летчики, тоже в темно-синих комбинезонах, надетых поверх противоперегрузочных костюмов, в защитных шлемах, и так же не спеша направляются к машинам. Мои вчерашние и сегодняшние слушатели улыбаются, сверкая полоской белых до синевы зубов на загорелых лицах, приветливо машут руками. У них есть минута-другая, и вся группа пилотов подходит ко мне.
– Ну что, Людмила Георгиевна, может, попробуете сесть за штурвал? – шутливо бросает молодой капитан, кивая головой на стоящие стройными рядами МиГи.
– Можно, конечно, попробовать, – отвечала я, – но вы убеждены, что я смогу преодолеть звуковой барьер с первого захода?
Все дружно смеются. Им невдомек, что я много наслышана об авиации и мне выпало счастье дружить с наследниками чкаловской славы – летчиком-испытателем Георгием Мосоловым, космонавтами Юрием Гагариным, Валентиной Терешковой, Павлом Поповичем, Георгием Береговым, Виталием Севастьяновым, Владиславом Волновым, ставшими для меня воплощением несбывшейся далекой мечты детства – сесть за штурвал истребителя и стремительно взлететь над землей.
– Я ведь мечтала стать летчицей, – рассказываю пилотам, – хотела поступить в аэроклуб, водить самолет. Как-то в школе – еще до войны – получила билет на новогоднюю елку в Центральный парк культуры и отдыха. Пришла, увидела осоавиахимовскую парашютную вышку – и сразу все позабыла: и аттракционы, и елку, и самого Де-да-Мороза. Маленьких туда не пускали, я же встала на носочки – и меня пропустили. Уже прицепила парашют, но в самый последний момент чуть не струсила: а если разобьюсь? Только раздумывать было некогда: зажмурилась – и открыла глаза уже на земле… Прыгала с вышки раз десять и с аэростата раз пять, последний – уже в войну. Моя приятельница, Марина Попович, до сих пор сожалеет, что я певица, а не летчица.
Летчики готовы были слушать и дальше мой рассказ, но свободное время истекло, они направились к машинам. Мне понравились их сосредоточенные лица, уверенные, четкие движения. Подумала: «Таким парням по силам любая задача».
А вечером я увидела их со сцены клуба – сидящих в зале, с юношеской непосредственностью рассматривающих
Пелось легко, звук летел ввысь, словно птица, парил над залом, и я чувствовала себя свободно и раскованно, как будто сама обрела крылья.
Нередко выступала я и у моряков.
Это было во второй мой приезд на далекую от Москвы землю. Выступления подходили к концу, кроме того, я простудилась и уже собиралась вылетать домой. Но мне позвонили из обкома партии и попросили задержаться на один день, чтобы выступить перед моряками подводной лодки. Хоть я была нездорова и по возвращении в Москву вышла из строя на целых две недели, никогда не жалела, что согласилась.
Для меня общение с подводниками оказалось настоящим праздником. Я познакомилась с людьми особого мужества, бесконечно преданными морской службе, – совсем юными курносыми первогодками и их командирами, – ненамного более взрослыми, но уже бывалыми моряками.
Вглядываясь в их лица, я спрашивала:
– Откуда вы такие взялись? Кто привил вам такое упорство? Ведь каждый день службы в этих условиях требует огромной выдержки и напряжения.
И мне, взволнованной, отвечали спокойно: – А у нас здесь все такие. Край суровый. Слабые духом, если случайно попадут сюда, не задерживаются, остаются только самые крепкие. Короче, настоящие люди. Нужно было видеть, с каким сосредоточенным вниманием слушали подводники наш концерт, словно боялись пропустить хоть единое слово, единую ноту. Каждая песня принималась «на ура». А когда я запела песню камчатского моряка Мошарского, в которой есть такие слова:
Поверь, быть, право, нелегко
Женою моряка, –
их лица расцвели улыбками.
Меня провели по лодке, показали красный уголок, где я с радостью обнаружила и собственные пластинки, – отправляясь в многодневные океанские походы, оберегающие нашу безопасность, моряки берут их с собой, чтобы, как они говорили, «не чувствовать себя в отрыве от Родины».
В заключение перед строем личного состава мне вручили бескозырку и удостоверение о присвоении звания почетного матроса. Тогда же я пообещала «напеть» пластинку специально для воинов Советской Армии и Флота. Эта тематическая пластинка вскоре отправилась в далекую дорогу и стала спутницей подлодки, на борту которой я обрела стольких дорогих моему сердцу друзей.
В незабываемый день 25 апреля 1970 года я пела перед ветеранами Великой Отечественной войны, кавалерами солдатского ордена Славы трех степеней. Эти люди прошли войну, как говорится, от звонка до звонка, за их плечами неоднократно повторенные подвиги. Они становились героями в то время, когда моим сверстникам едва минуло пятнадцать лет.
Я пела с необыкновенным подъемом. Сердце переполнялось благодарностью к седым мужественным людям, сидевшим в зале. В этой торжественной обстановке песня о ветеранах «Снег седины» Григория Пономаренко на стихи Виктора Бокова прозвучала как-то по-особому величественно и строго. Конечно, не всегда так бывает, но когда песня обретает конкретного адресата, рождается тесное единение сердец, словно движения души многих людей сливаются в один мощный эмоциональный порыв: