На перекрестках встреч: Очерки
Шрифт:
В Палермо, небольшом городке между Торонто и Гамильтоном, канадские украинцы на свои средства купили участок земли и поставили памятник Тарасу Шевченко – точную копию известного памятника, установленного в Киеве. Выполненная советскими скульпторами Алексеем Олейником и Макаром Вронским, эта копия была подарена канадским украинцам народом Советской Украины. Неподалеку расположен и музей Шевченко. В нем любовно собраны фотокопии рукописей поэта, его рисунки, гравюры. На стенах висят дары канадских украинцев музею: вышивка, резьба по дереву, искусно раскрашенные яйца. Но самая почитаемая реликвия в этом скромном музее – щепотка земли с могилы Шевченко, привезенная одним расторопным
В главном правлении Федерации русских канадцев в Торонто, в ее отделах в Виннипеге, Ванкувере я беседовала с руководителями и рядовыми членами федерации, а также с руководителями отделов украинской прогрессивной организации – Товарищества объединенных украинцев Канады, общества «Дружба».
В празднично украшенных залах Народных домов Торонто, Виннипега, Ванкувера состоялись теплые, радушные встречи с соотечественниками. В будни их собиралось до 500 человек, в выходные – до тысячи. Разные люди, разные судьбы. Но общими для всех, особенно старых эмигрантов, были неотступные воспоминания о Родине, ее полях, лугах, горах. «Казалось бы, на склоне лет, – говорил мне старик с красивой фамилией Дежнев, – на закате жизни, большая часть которой прожита на чужбине, эти воспоминания должны бы уйти в прошлое, уступить место другим, стереться, сгладиться в памяти. Но они не уходят, не улетучиваются, а оживают снова и снова, не давая покоя, будят добрые, сокровенные чувства».
Подобное единение с Родиной этих покинувших Россию людей я ощутила и в далекой Австралии. В Сиднее создан Русский общественный клуб – подлинный центр культурной жизни наших соотечественников, проживающих здесь. Юные и пожилые тянутся туда, чтобы из первоисточников узнать о жизни Советской Родины. Там они могут посмотреть советские фильмы, встретиться с советскими артистами, писателями, журналистами, дипломатами, учеными, почитать новинки художественной или научно-популярной литературы, свежие газеты, журналы. Послушать русские, украинские, белорусские песни. Побывать на концертах художественной самодеятельности, посетить курсы русского языка. Просто посидеть по русской традиции за чашкой чая. Короче говоря, почувствовать себя как дома – в кругу родных и друзей.
Заходят «на огонек» и австралийцы, питающие симпатии к нашей стране, приходят поляки, югославы, болгары, для которых Русский общественный клуб – место для добрых встреч братьев-славян. Здесь регулярно отмечаются праздники нашей Родины, ежемесячно проводятся детские утренники, в художественном оформлении которых детвора принимает самое активное участие.
По примеру Сиднея в Брисбене функционирует Русско-славянское культурное общество, сплотившее всех, кому дорога Родина. Заброшенные волею судеб на далекий материк, наши соотечественники тянутся к русской песне, поэзии, русскому слову и в Мельбурне, Аделаиде, других городах Австралии. Многие из них участвуют в кампаниях за ослабление международной напряженности, за мир, дружбу между народами.
А были ли среди людей, уехавших из России в разные страны, такие, которые сетовали на горестную судьбу, на то, что жизнь дается нелегко? Были, и очень много. Вспоминаю дипломированную
Хорошо помню дождливый Ливерпуль. Перед концертом подошел сгорбленный старик с трясущимися руками, бывший русский матрос с броненосца «Потемкин». У него не оказалось билета, и я посадила его в первом ряду, где были места для гостей. Во время концерта я увидела на щеках его слезы, он смотрел на меня с восторженным удивлением. Сколько их, скитающихся по белу свету, вдали от родной земли встречала я в зарубежных поездках! Не знаю почему, но это морщинистое лицо с усталыми, страдающими глазами осталось в моей памяти.
Там же, в Англии, однажды перед началом концерта, сидя за гримерным столиком, я услышала доносившийся с улицы необычный шум, словно несколько подвыпивших доморощенных музыкантов выясняли возможности своих инструментов. Выглянула в окно. На улице действительно топтались какие-то люди, одетые в лапти и лохмотья, с гармошками, балалайками, рожками и трубами в руках. Один кривлялся, притопывая ногой, другой с видом скомороха гнусавил под гармошку какую-то песенку, третий, забегая с трубой вперед, извлекал из нее звуки, напоминающие рев рассерженного слона.
– Украинские эмигранты, националисты, бежавшие во время войны на Запад, – объяснили мне. – Хотели сорвать концерт, но полиция вмешалась.
В антракте некоторые из «оркестрантов» все же проникли в зал, встали в проходе. Я не придала их присутствию никакого значения и закончила выступление под овации. «Спасибо от всего сердца, спасибо, – протянул мне потом руку один из hpix. – Как на Родине побывал».
Горько слышать русскую речь от людей, утративших право называться советскими гражданами.
Я не судья им, да и неудобно расспрашивать, как и при каких обстоятельствах оказались они на чужбине, вдали от Родины, от ее неба, от ее музыки. Но, услышав родные песни, они чаще всего сами рассказывали о своих тяжких скитаниях. Сколько таких историй, порой самобичующих исповедей переслушала я за рубежом!
…Парижский таксист, вахмистр деникинского корпуса, очутившийся за тысячи верст от своего родного Тихого Дона и давно уже осознавший вину перед Родиной, мечтал вернуться – но так и не смог, не решился.
…Его сын, жадно следящий за нашей жизнью, за успехами Советской страны, собирает портреты космонавтов и пластинки с советской музыкой.
…Артист цирка, уехавший из СССР в 30-х годах, некто Розетти. Не работает… Мечтает вернуться на Родину, устроиться в Дом ветеранов сцены.
И еще десятки, сотни судеб. В общем-то разных, но схожих в одном – в неизбывной тоске по Родине, по ее просторам, воздуху, песням.
Не помню, на каком по счету концерте из шестидесяти (дело было в Париже) присутствовало особенно много моих соотечественников. И мне пришлось петь больше, чем обычно: хотелось в песне рассказать о России, пробудить в этих людях самые сокровенные чувства. С болью в сердце вспоминаю, как на сцену поднялся седой старик и опустился передо мной на колени. Сколько я ни уговаривала, не вставал и все повторял: «Если бы мог, все бы отдал только за то, чтобы умереть на Родине…» А потом, не стыдясь слез, сказал: «Родимая, если доведется встретиться, привези горсть русской земли!»