На перепутье

Следы на Снегу

Он поднял голову, когда я появился.

– Думал, ты давно уже спишь.

– Не могу. Чем занимаешься? – я налил в стакан воды и опустился на стул, стараясь не потревожить рану.

– Ничем особенным. Решаю кроссворды. Убиваю время. Жду, когда наступит утро. Вот и все.

Мы говорили вполголоса, чтобы не разбудить остальных – стены в этом доме были словно из картона.

– Уже нашел машину на завтра?

– Да, подъедет к шести. Водителя знаю, хороший парень, ответственный. Сева говорит, тебя тоже считали надежным сменщиком?

– Было

дело.

– Почему бросил?

– Устал. Два года не видел солнца. Садился за руль по ночам. Потом попал в аварию, напарник на выезде из города слетел с дороги. Тогда и понял, что пора уходить.

– Ясно, – протянул Август, – Значит, объездил весь регион? Многое видел?

– Не сказал бы. Я ведь вел по ночам, на самых пустынных участках. А когда подъезжали к пункту назначения, обычно спал.

– Трудно было?

– Вначале нет. Ночь – время Охотника, мне даже нравилось.

Август отложил журнал – я понял, что он решил заговорить о том, что его по-настоящему волновало.

– Я сегодня звонил Олегу. Он будет рад вновь взять тебя на работу.

Я вздохнул, поняв, куда он клонит.

– Извини, еще не думал об этом. Нужно кое-что закончить.

– Хорошо. Если что, я сообщу ему. Сказал, пусть приходит в любой момент.

– Мне приятно это слышать.

– Так о каком деле идет речь?

– Я ведь должен найти Айзека, ты разве забыл? – я немало удивился.

– Мне казалось, ты отступился.

– Как видишь, нет. Я дал слово, и намерен его сдержать.

Мы окунулись в молчание. До рассвета оставалось всего часа полтора, на улице посветлело. Я поднялся и выключил свет. По белому циферблату торопливо бежала секундная стрелка, отсчитывая мгновения до начала нового дня. Август сидел, полуобернувшись к окну, и о чем-то думал.

– Так о чем вы с Севой говорили? Ты обещал рассказать, когда мы найдем Марка, – я понял, что сейчас самый подходящий момент, чтобы вновь завести этот разговор.

Август глубоко вздохнул, он явно старался избежать этого, но деваться было некуда:

– Ты только не принимай всерьез. Считай, это из области древних легенд. Ты помнишь историю твоего рождения?

– Нет, – я всю зиму пытался восстановить в памяти события осени, но так и не смог.

– Если кратко, твоя прапрабабка по матери считалась могущественной шаманкой. Два ее сына погибли, утонув в разных озерах, один еще подростком, другой был чуть постарше. Она так сильно переживала их смерть, что якобы наложила какое-то заклятье, чтобы в будущем у женщин из ее рода больше не рождались мальчики. Так и случилось – два поколения подряд появлялись только девочки. Но, видимо, со временем заклятье утратило свою силу, – Август усмехнулся, – или она просто не рассчитывала, что ее род продержится так долго.

– Ты нас имеешь в виду?

– Да, вас троих.

– И какое это имеет отношение к тому, о чем вы говорили?

– Когда мы с твоей матерью сбежали в тот дом, и она откуда-то принесла это странное одеяние, заставила меня выбрать подвеску, мне казалось,

что со мной была не твоя мать, а та, другая. Словно она спустя столько лет решила попытаться разомкнуть тот проклятый круг и вернуть своих погибших сыновей. Она действительно была другой. Ты ведь помнишь свою маму – всегда тихая, кроткая, скромная, а тут ее словно подменили. Иногда мне кажется, что это, возможно, было из-за того, что она понимала – мы с ней вместе в последний раз. Или же на нее так подействовала обстановка. Не знаю, мне трудно об этом судить. Все было слишком странно – но при этом шло так, как должно.

– А Сева откуда обо всем этом знает? – рассказ Августа был слишком невероятным, чтобы вот так, сразу, принять его. Мне требовалось время обдумать услышанное.

– У него в роду тоже были шаманы, и насколько я знаю, он родственник твоей матери. Его дед часто бывал у нас в то время, общался с ней, скорее всего, она и рассказала ему.

– Так он тоже из торгонов?

– Нет, он полукровка. Его предки то ли ушли в другое племя, то ли просто отделились как раз в тот период, когда ваша прапрабабушка вошла в силу – два могущественных шамана в одном роду не ужились бы. Ты же видел его глаза – у нас таких нынче не встретишь. Кто знает, сколько кровей в нем намешано.

– Ты все еще носишь ее с собой?

Август сразу понял, о чем речь. Он снял с шеи цепочку, на которой висела маленькая, отлитая из серебра двухголовая фигурка, протянул ее мне.

Одна голова – человеческая, другая – вытянутая, звериная, так сразу и не поймешь – медвежья или волчья, что-то среднее.

– Хочешь ее забрать?

Я покрутил подвеску в руках, металл все еще хранил тепло Августа. В предрассветных сумерках она казалась вырезанной изо льда.

– Нет, пусть будет у тебя.

– Почему? – Август бережно спрятал ее под рубашку, – В прошлый раз ты тоже вернул ее. Она по праву твоя.

– Я не готов принять это… – я замялся, пытаясь сформулировать свою мысль точнее, – историю, которую ты рассказал.

– Ладно, но если захочешь взять ее себе – только скажи.

Я решил помыть стакан, встал, отвернул кран, и опершись обеими руками о края раковины, наблюдал, как вода тугой лентой уносится куда-то вниз. Усталость вновь овладела моим телом. В голове заклубился туман, в котором терялись все мысли, я пытался сосредоточиться, но не мог собраться. Порезанный бок адски жгло; в глаза словно насыпали по пригоршне песка; я с трудом держался на ногах.

– Иди, приляг хотя бы на пару часов.

– Ничего, скоро откроются первые аптеки. Приму лекарство и посплю в машине. Мне не привыкать, – я счел за лучшее сесть, почувствовав предательскую слабость. Привалился к стене и закрыл глаза. Охотник оставил меня – его время закончилось, ночь почти истаяла. С его уходом меня покинула и сила, которая помогала держаться.

– Слышишь? – Август насторожился.

Я поднял голову и напряг слух. Кто-то крался по соседней комнате, вышел в коридор, направился к двери.