На первой полосе

Корбетт Вэл

— Что смешного? — У Лиз, наблюдавшей за ними, появилась ужасное чувство, что они смеются над ней.

Жадно глотая воздух, Катя рассказала про свой роман в общих чертах, скрывая личность своей любовницы.

Лиз невольно почувствовала трепетное возбуждение. У нее пошли мурашки по коже. Та область мозга, которая отвечала за журналистскую работу, переваривала потрясающую сенсацию. Подумать только, какую статью можно было бы написать про телезвезду — любимицу британской публики, имевшую лесбийскую связь с другой женщиной.

Катя начала говорить

про подробности своей любовной истории, и Лиз слушала не перебивая, пока ее подруга не запнулась, и тогда Лиз сказала всего одно слово.

— Кто?

— Дейвина Томас, — ответила Катя без всяких колебаний.

Лиз ничего не могла с собой поделать. У нее в буквальном смысле отвисла челюсть.

— Не могу поверить. Этого не может быть. — Она перевела взгляд с Кати на Джоанну, которая спокойно кивнула. Господи, статья становится все лучше и лучше. — Кэт, но я не понимаю, — вырвалось у Лиз. — У тебя же было столько мужчин.

— Но у меня были с ними проблемы, — Катя печально улыбнулась.

— Но мы подолгу жили вместе, ночевали в одной спальне, и даже спали в одной кровати, — Лиз все никак не могла поверить в то, что она услышала, — и ты никогда на такое даже не намекала.

— Лиз, ты не понимаешь, — теперь, открыв ей свой секрет, Катя успокоилась. — Я тоже вначале себя не понимала. Но все, я думаю, очень просто. Я влюбилась. Просто химическая реакция на определенного человека, и так случилось, что это оказалась женщина. — В голосе Кати звучали нежные ноты. — Она одна из самых возбуждающих, значительных и энергичных натур, которые я когда-либо встречала. Мне нравилось быть с ней, и мы серьезно относились друг к другу. Мы даже собирались жить вместе.

— Что? — Лиз не хотела кричать, но так получилось.

— Конечно, мы понимали, что это будет трудно, — продолжала Катя. — Но Дейвина и Хьюго уже несколько лет не живут вместе, хотя это известно немногим, для остальных это счастливый брак. Они живут на Лорднорт-стрит, но кроме того они также совладельцы этого домика на Роланд-Мьюс, который Дейвина использует, как свое убежище. Мы встречались там с весны.

— И ты столько времени держала все в тайне от нас? — Лиз не могла не возмутиться.

— А что еще мне оставалось делать? У Дейвины просто параноидальная мания преследования. Я бы вам обеим сказала, если бы все было определенно. — Катя помолчала, и на ее глаза навернулись слезы. — Как сейчас.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Лиз.

— Сразу после того, как только Дейвина услышала про фотографа, снявшего меня у дома на Роланд-Мьюс, она порвала все отношения. Все кончено. Точка. — По лицу Кати было видно, как ей больно. — И ни капли жалости. Ей наплевать, как я собираюсь выпутываться и что будет с моей карьерой. Боже! Она такая бездушная, такая жестокая. Прежде я ее такой никогда не видела. — Катя вздрогнула при этом воспоминании.

Лиз положила ей руку на плечо.

— Судя по даваемым интервью и ее славе, у нее жестокий характер.

— Но это ее профессиональная личина, — Катя

с трудом сдерживала слезы. — Мы всегда над этим смеялись. Наедине со мной она никогда такой не была, до вчерашнего дня. Сначала я подумала, что так на нее подействовал несчастный случай с Хьюго. Но теперь я уверена, что это просто страх за карьеру. У нее огромные амбиции, вы знаете.

— Ну-ну, — Джоанна была настроена скептически. — Каждый политик считает, что он может стать премьер-министром. Добиться этого — уже другой вопрос.

— Но это были не просто голубые мечты, — возразила Катя. — Говорят, на следующей неделе будут кадровые перестановки, и она должна получить повышение. Дейвина полагает, что это только начало. — Катя отхлебнула глоток остывшего кофе. — Ей только сорок два года, и если ей повезет, то я не вижу причин, почему бы ей не стать второй женщиной-премьером.

Лиз встала. Она только сейчас вспомнила, взглянув на часы, висевшие на стене позади Джоанны, что ей пора быть в редакции.

— Нам еще многое нужно обсудить, и я не хочу вас покидать, но нужно ехать в редакцию и добиться от Тони прекращения работы над статьей о Хьюго.

— И что ты собираешься делать с этим материалом? — Джоанна с тревогой смотрела на Лиз.

Лиз обняла ее.

— Ничего, абсолютно ничего.

Катя почувствовала облегчение.

— Слушай, я должна предупредить тебя, — осторожно сказала Лиз, — мы можем отменить статью, но информация об этом просочится в редакции других газет. Кто-то видел тебя на Роланд-Мьюс, многие видели эту фотографию, возможны утечки информации, поэтому сплетки о твоей жизни не могут не появиться.

Катя уже обрела почву под ногами.

— Лиз, последнее, что мне сказала Дейвина, это то, что она надеется убедить Хьюго признаться в связи со мной.

— Так ему известно, что его жена лесбиянка? — спросила Лиз.

— Нет, но если эта история выплывет и ей придется ему признаться, она сделает ставку на то, что ему будет нужно защитить детей. И, конечно, его собственную репутацию.

— Я думаю, любой мужчина согласится, чтобы считали, будто он изменяет жене, чем то, что его жена изменяет ему с женщиной, — заметила Джоанна. — Если все станет известно, карьера Дейвины кончена, ведь так? — добавила она.

Катя размышляла.

— Она не боится, что Хьюго откроет правду. Он очень консервативен, и беспокоится за свою компанию и свой клуб. Но она просто цепенеет от ужаса, подозревая, что правда о ней станет известка какой-то женщине. Вот почему она всегда так нервничала и тщательно старалась обеспечить нам безопасность.

— Какой женщине? — Лиз интуитивно почувствовала всю важность этой подробности, но старалась говорить спокойно.

— Она никогда мне не говорила, но это связано с утечкой информации, послужившей причиной нескольких сексуальных скандалов, после чет некоторые члены правительства были вынуждены подать в отставку. Дейвина думает, что это дело рук одной и той же дамы, и ей кажется, она знает, кто это.