На пути к мышлению или интеллектуальные путешествия в страну Философию
Шрифт:
Это повествование нужно Платону для того, чтобы показать расстояние между обыденным и философским взглядом на реальность. Познание он описывает с помощью метафоры просветления, выхода из темноты пещеры. Но не все хотят покидать свое пещерное состояние, и многие продолжают воспринимать тени как настоящую реальность.
Иной важный образ мы встречаем у Декарта в его «Размышлениях о первой философии». Декарт спрашивает: на чем основывается наша уверенность в том, что мы адекватно воспринимаем реальность? На что опирается базовое убеждение в достоверности наших знаний о мире? А если предположить, что какой-то злой и могущественный демон (дух, гений) употребляет все свое умение для того, чтобы обмануть нас? И тогда все, что нам кажется реальностью, - только наваждение сновидений, тонкое кружево иллюзий. Похожий мотив мы встречаем в буддизме. И Платон,
Современная культура придала этим идеям популярное выражение. Вспомним хотя бы культовый фильм-трилогию «Матрица» (The Matrix), породивший многочисленные компьютерные игры, комиксы и аниме. Может быть, мы действительно живем в виртуальной реальности, давно утратив связь с живой действительностью? Впрочем, разве это повод ставить вопрос так радикально, как это делают Платон и Декарт, рассказывая нам о жителях пещеры и о хитрости коварного и могущественного демона-обманщика? Да, человеку свойственно ошибаться. У каждого из нас есть опыт осознания собственных ошибок. Мы говорим себе: «я ошибся в этом человеке» или «я неправильно оценил ситуацию». Иногда нам становится очевидным, что мы неверно понимали какие-то события или явления. А порой с нами случается что-то, что можно назвать кризисом мировоззрения или кризисом веры. Тогда кажется, будто вся действительность предстает перед нами в новом свете. Однако это лишь эпизоды, довольно редкие события в нашей жизни.
В большинстве случаев мы привыкли доверять нашим чувствам и суждениям. Разве я могу сомневаться в том, что я сижу возле своего стола, набираю этот текст, чувствую кончиками пальцев клавиши компьютера, а ногами пол? Разве я могу сомневаться, что розы у меня на столе или деревья, которые я вижу за окном, действительно существуют? Нам полезно доверять своим восприятием, ведь обычно они нас не подводят и позволяют успешно ориентироваться в мире. Действительно, бывают зрительные или слуховые иллюзии. Большой камень далеко в поле может показаться человеком. Но достаточно подойти ближе, чтобы эта иллюзия быстро развеялась. Кошачьи песни за окном могут показаться плачем маленького ребенка. Но нам достаточно спросить себя: а что ребенок может делать под окном в полночь? Наверное, это коты устраивают свои любовные концерты. Таким образом, в большинстве случаев наши восприятия являются достаточно надежными свидетелями. Наши познавательные инструменты неплохо работают, предоставляя нам все необходимое для успешной и упорядоченной жизни.
Впрочем, давайте взглянем на проблему с другой стороны. В этом нам поможет известная даосская притча: «Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне мотыльком - счастливым мотыльком, который порхал среди цветков в свое удовольствие и вовсе не знал, что он - Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я - Чжуан Чжоу. И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он - мотылек, то ли мотылек, которому приснилось, что он - Чжуан Чжоу. А ведь между Чжуан Чжоу и мотыльком, несомненно, есть различие».
Спроецируем эту притчу на наше обыденное восприятие мира. Мотылек или Чжуан Чжоу во сне наслаждается полетом и цветами. От этого он испытывает счастье. Ему, равно как и нам, полезно доверять своим восприятиям. Но проблема возникает на другом уровне. Кто является автором этих восприятий? Вопрос не в том, сплю я или просыпаюсь, летаю среди цветов или лежу в постели. Даже если я различаю сон и явь, передо мной встает вопрос о том, кто именно осуществляет это различение. Какое восприятие является критерием того, что Чжуан Чжоу воспринимает себя именно как Чжуана Чжоу, а не как мотылька? Здесь мы подходим к чему-то крайне важному.
Вопросы онтологии были сформулированы нами таким образом: что такое реальность, как реальность отличается от иллюзии, каковы главные свойства реальности? Философ Лейбниц задал этот вопрос в другой форме: почему вообще существует нечто, а не ничто! Теперь проблема проявилась с другой стороны: почему скорее истина, а не ложь или заблуждение! Как возможно истинное познание, дающее нам возможность различать истину и ложь, отличать правду от обмана? Иногда кажется, что в повседневной
2. Природа человеческого знания
Начнем с простых вопросов. Что такое знание? Что мы имеем в виду, употребляя такие слова, как «знать», «познавать»? Когда я что-то «знаю»? Зачем стремиться что-то знать?
2.1. Особенности человеческого знания
Значительная часть наших знаний происходит из опыта и имеет практическое значение. В течение жизни мы приобретаем определенные навыки и умения, которые позволяют нам взаимодействовать с миром и другими людьми. Эти навыки мы также называем знанием, но это не есть знание в строгом смысле. Мы можем спросить: ты знаешь, как играть в теннис? Или: ты знаешь, как отремонтировать этот кран? Но вполне корректно спросить: ты умеешь играть в теннис? Ты можешь отремонтировать этот кран? Не исключено, что я знаю как, но не умею или не могу. Тем не менее, я могу научиться играть в теннис или ремонтировать краны. Иногда даже мне не надо объяснять, как это делается. Я могу научиться определенным видам деятельности, наблюдая, как это делают другие. То есть процесс обучения может происходить путем имитации деятельности других людей или благодаря непосредственному участию в игре. В английском языке для обозначения подобного рода деятельности существует слово skill (умение, мастерство, навык). Часто такое обучение происходит даже без слов, просто путем повторения определенных упражнений и действий. Здесь у людей много общего с животными.
Животные также учатся и приобретают необходимые для них навыки и умения. Они, например, учатся отличать полезные растения от опасных, учатся охотиться, догонять добычу или удирать от хищников. Также и в животном мире родители учат детей, передают им определенные умения, необходимые для успешной ориентации в мире, а детеныши в игровых ситуациях шлифуют навыки для будущей взрослой жизни. Например, когда я пишу эти строки, я вижу, как играют четверо котят: они бегают друг за другом, соревнуются, имитируют элементы охоты и борьбы и т. д. Наконец, молодежь усваивает правила группы и сложную иерархию, которая существует между членами этой группы (будь то стадо овец или стая волков, группа шимпанзе или горилл).
Впрочем, между животными и людьми имеется и весьма серьезное отличие. Человек для передачи и усвоения знаний пользуется языком. Человеческое знание имеет пропозициональную природу (то есть производится, хранится и передается в форме предложений - propositions). Пропозициональная природа человеческого знания существенно меняет характер человеческих практик. Наши практики (то есть разнообразные сферы нашей деятельности - от повседневных дел до науки, политики, права, искусства), вместе с их правилами, предстают как бесконечный простор для развития и изменений. Мы можем совершенствовать правила, делать наши практики значительно более развитыми и эффективными.
Но у пропозициональности человеческого знания есть еще одна важная особенность: сформулированные и изложенные нами предложения могут приобретать статус истинности или ложности, могут быть подтверждены или опровергнуты. Животные инстинктивно подчиняются правилам. А человек может спросить: а оправданы ли, подходящи эти правила? Почему я должен им подчиняться?
Животное ведет себя определенным образом, следуя своим базовым способностям и инстинктам, а человек может спросить: правильно ли, адекватно ли я себя веду? Приемлемо ли такое поведение в этих обстоятельствах? То есть, для человека речь идет не просто о правилах и поступках, а об их оценке. Наши практики существенным образом связаны с нормативными представлениями, с принципами, нормами и ценностями.