На пути к мышлению или интеллектуальные путешествия в страну Философию
Шрифт:
Зато трехлетний ребенок будет считать, что мой сосед (или кто-нибудь другой) ответит, что в коробке карандаши. Ведь ребенок уже узнал о содержимом коробки (там карандаши) и поэтому считает, что и другой человек обязательно даст правильный ответ. Ребенок не понимает, что кто-то может ошибиться, прийти к ложным выводам. Однако примерно в четыре года большинство детей уже понимает, что другие люди скорее всего будут отвечать, что в коробке конфеты, если их спросить о ее содержимом.
«Дабы доказать наше понимание того, о чем на самом деле думает другой человек, надо доказать, что мы способны распознавать, когда он придерживается ошибочных или ложных убеждений. Убеждение - это просто идея, которую мы считаем истинной. Но иногда мы ошибаемся. Если вы можете понять, что кто-то придерживается ложного убеждения, значит, вы можете представить, что именно
Как видим, прогнозирование чужого поведения, понимание оснований и мотивов чужих решений, является важным этапом развития личности. Получив такой опыт, ребенок будет изобретательнее в ситуациях, когда захочет ввести в заблуждение своих родителей или друзей. Если вы понимаете, что человек может иметь ложные убеждения и понимаете основания ложных убеждений, вы способны искусственно манипулировать убеждениями других людей. Эта способность к социальным манипуляциям и воспроизведению ложных оснований чужого мышления является неотъемлемым элементом интеллектуальной зрелости. Недаром мудрость в древности часто связывали с хитростью. Вспомните, как Одиссей перехитрил циклопа Полифема. Циклоп, хотя и был сыном Посейдона и нимфы Фоосы, однако мыслил довольно примитивно и поплатился за это своим единственным глазом.
Собственно, идеология и пропаганда пользуются этой базовой способностью человеческого понимания идти ложными интеллектуальными ходами. Манипуляторы превращают нашу силу (строить модели вероятного хода событий, домысливать, предполагать) в нашу слабость (подталкивают нас к якобы правильным мнениям или правильным решениям). Пропагандисты сознательно создают основания ваших ошибок, искусственно манипулируют схемами ваших рассуждений. Контрмерой против пропаганды может быть только осознание оснований и мотивов пропагандистской логики. Это также предполагает осознание разницы между истиной и ложью, а также умение обосновывать и опровергать конкретные тезисы и идеи.
Точно так же мы можем помочь другим прийти к правильным выводам. В повести Честертона «Сапфировый крест» отец Браун подозревает, что его коллега-священник на самом деле - мастер перевоплощения, известный и коварный вор по имени Фламбо, который хочет похитить драгоценный сапфировый крест. Однако у отца Брауна есть только подозрения, но нет прямых доказательств. Поэтому он, сопровождая коллегу-священника по улицам и заведениям города, оставляет необычные следы (обливает супом стену кафе, насыпает соль в сахарницу, разбивает стекло, рассыпает яблоки и т. п.), с тем чтобы известный французский детектив Аристид Валантен (который приехал в Британию специально, чтобы разыскать Фламбо) мог бы по этим удивительным знакам найти их и, в конце концов, обезвредить негодяя - в тот самый момент, когда Фламбо в безлюдном парке открывает свое истинное лицо и угрожает отцу Брауну силой отобрать у него крест.
В своей жизни мы почти ежедневно оказываемся в ситуациях, когда вопрос об истине и лжи представляет прямой практический интерес. Это означает, что исследования истинности языковых высказываний, философские теории истины имеют непосредственную связь с нашей практической деятельностью - от самых обыденных ситуаций вплоть до таких сфер, как наука, политика и право.
2.5 Вопрос об истине: языковой контекст
Связь вопроса об истине с ежедневными практическими интересами не всегда очевидна по причинам, имеющим сугубо языковую природу. Очень часто там, где возникает проблема истинности наших высказываний, мы употребляем отличающиеся друг от друга речевые обороты. Например, мы можем реагировать на какое-то утверждение нашего собеседника вопросом: «ты действительно так считаешь»? Читая новые исторические исследования, мы спрашиваем: действительно ли 5 апреля 1242 года Александр Невский разбил на Чудском озере ливонских рыцарей? Было ли в действительности такое событие или это просто миф? Мы говорим о правдивой или неправдивой информации, о правде или лжи в заявлениях какого-нибудь политика. Точно так же в суде от свидетелей требуется говорить «правду и только правду». Мы говорим о настоящей дружбе, интересуемся, настоящий ли это сыр или осведомляемся, настоящий
Все эти обороты в различных контекстах имеют отличающиеся значения. «Настоящий сыр» может означать «качественный сыр» или «сыр, в котором основой является действительно молоко, а не пальмовое масло». Выражение «настоящий отец» может означать, что Петр заботится о своих детях, любит их и старается их хорошо воспитывать. Когда мы говорим, что Мария - настоящий музыкант, мы имеем в виду, что она хороший музыкант. Также мы говорим, что врач поставил верный или правильный диагноз, или что Анна верно или правильно поняла слова Дмитрия.
Что объединяет эти различные речевые обороты? Несмотря на различия значений и контекстов, их объединяет то, что в них говорится о соответствии между нашими высказываниями и самой действительностью. Проблема истинности или ложности возникает на уровне высказываний о реальности, когда мы пытаемся что-то утверждать или отрицать, оценивать или описывать. Спрашивая собеседника: «ты действительно так считаешь?», мы стремимся услышать подтверждение с его стороны («да, я утверждаю именно это», «я так считаю», «я говорю это всерьез» и т. д.). В случае с Ледовым побоищем нас интересует, насколько исторические сообщения или гипотезы соответствуют реальным историческим событиям. В случае с информацией в СМИ или со словами политика мы стремимся проверить, насколько эта информация или эти слова соответствуют фактам. Интересуясь, настоящий ли сыр нам предлагают, мы хотим получить реальный продукт, а не подделку (точно так же мы хотим купить вино, а не напиток, произведенный из «винных материалов»). В высказываниях о настоящем отце, о настоящем друге или о настоящем музыканте, мы вводим еще измерение определенных устоявшихся стандартов и определенных хорошо выполняемых функций. Например, несмотря на то, что Петр - биологический отец ребенка, ведет себя он не как настоящий отец (не воспитывает своего ребенка, не заботится о нем и т. п.). Точно так же Мария, хотя и играет на фортепиано, но не является хорошим (настоящим) музыкантом. Здесь «настоящий музыкант» не обязательно тождественен с «профессиональным музыкантом», ведь мы знаем немало хороших музыкантов-любителей. Точно так же Шерлок Холмс не является профессиональным детективом, но он хороший детектив. Наконец, верный или правильный медицинский диагноз означает адекватное определение болезни.
Таким образом, все эти высказывания, хоть и с употреблением разных слов и в разных контекстах, касаются вопроса об истине и лжи. В них во всех речь идет об отношении наших высказываний (утверждений, оценок, описаний) к реальности, фактам, действительному положению вещей. Вопрос об истине возникает тогда, когда мы стремимся выяснить, адекватно ли мы описываем реальность, соответствуют ли наши высказывания действительности. Как было установлено ранее, этот вопрос не является чисто теоретическим, ведь от правильной оценки наших описаний действительности зависит наша успешная ориентация в мире, а иногда даже - наше выживание.
Для всех вышеприведенных высказываний общей является еще одна черта: все эти высказывания, хотя и в различных смыслах и контекстах, подлежат процедурам проверки. Мы проверяем информацию, слова политиков, медицинские диагнозы, качество сыра или вина, исторические гипотезы и т. п. Философские теории истины как раз и занимаются вопросами о критериях установления и проверки истинности наших высказываний о мире. То есть, философия здесь ничего искусственно не выдумывает. Философы лишь пытаются уточнить и описать в виде специальных теорий то, чем мы уже занимаемся на уровне самой обыденной жизни.
2.6 Достоверность нашего знания и внутренний мир человека
В своей повседневной жизни мы обычно доверяем своим чувствам и восприятию. Но данные современной науки свидетельствуют о том, что мир в своей реальности не такой, каким мы его воспринимаем в повседневном опыте. Все, что мы воспринимаем - это всего лишь феноменальный мир (проекция наших познавательных способностей), тогда как наука пытается предоставить нам доступ к «настоящей реальности». Понятие «настоящая реальность» - это результат научного взгляда на мир.