На Рио-де-Ла-Плате

Май Карл Фридрих

— Не забывайте, вы окружены несколькими тысячами моих солдат!

— Подумаешь! Их мы теперь уже не боимся.

Он бросил на меня взгляд, полный неописуемого изумления.

— Я уверен, — продолжал я, — что ни один из ваших людей не нападет ни на кого из нас!

— Ого! Вас разорвут, как я вам уже говорил.

— Это никому и в голову не придет! Никто не решится стать виновником вашей смерти.

— Моей смерти?

— Да. Нас десять человек, вас же только шесть. Вы, конечно, уверены, что нам легко вас связать?

— Какой

вам в этом толк?

— Очень большой. Мы выстроим вас в цепочку и свяжем друг с другом, как связывают лошадей, потом выйдем из здания и проведем вас сквозь толпу ваших солдат. Никто не отважится даже пальцем нас тронуть, потому что тогда мы мигом вас всех расстреляем. Называйте это безумной затеей! Я твердо решил так поступить, если вы вынудите меня доказать, что порой удаются прямо-таки безрассудные на первый взгляд вещи. Мне приходилось иметь дело с совершенно иными людьми, нежели вы. Я сражался с сотнями команчей и апачей, каждый из которых стоит двадцати ваших солдат. Я не боюсь толпы. Часто смекалка и отвага одиночек быстрее приводят к цели, чем беспорядочные действия толпы. Мы сумеем вывести вас отсюда и доставить к реке. Так что еще посмотрим, спасем мы или нет нашу жизнь, свободу, имущество! Я прибыл к вам как друг, но со мной и моими спутниками обращались словно с оборванцами и бродягами. Я показал вам, какую невероятную выгоду вам приношу, но мне отплатили лишь обманом и вероломством! Не тот я человек, чтобы это терпеть. Я не смогу вам теперь доверять, поэтому нечего удивляться, что я стану обращаться с вами в такой недозволенной манере.

Эти слова произвели впечатление.

— Но чего же вы хотите от меня?

— Честности, больше ничего. С этого момента я хочу быть свободным!

— Я собирался разрешить вам завтра утром поехать в Буэнос-Айрес вместе с моим уполномоченным.

— Это правильно, но нет никакой причины держать меня и сегодня взаперти. Кто ваш уполномоченный?

— Майор Кадера.

— Почему именно он? Вы опасаетесь стычки между мной и им и потому запираете меня, а назавтра собираетесь отправить меня вместе с ним в путешествие. Это же дико и смешно!

— Я выбрал его, потому что могу на него положиться и потому что в Буэнос-Айресе его никто не знает. Мой доверенный человек, конечно, должен вести себя там крайне осторожно.

— Я совсем ничего не имею против того, что он поедет с нами, но требую, чтобы со мной обращались, как я того заслуживаю.

— Ладно, отказываюсь от своего решения; итак, до завтрашнего утра вы мой гость. Вы удовлетворены этим?

— Да, если ваши слова относятся ко всем моим товарищам.

— Относятся. А завтра вы поедете с майором Кадерой. Конечно, с вами отправятся мои люди; их будет столько же, сколько и вас.

— Почему?

— Не могу же я оставить вас без защиты!

— Как вам угодно, хотя я думаю, что подобный эскорт лишь привлечет ненужное внимание ваших противников. Впрочем, не все мои люди поедут со мной. Хозяин эстансии и его сын сразу вернутся домой.

Меня сопровождают лишь йербатеро, потому что я нанял их для этого дела. Капитан и шкипер, конечно, тоже поедут со мной, и брат Иларио тоже, он не захочет нас покинуть. На чем мы будем добираться?

— На плоту. На пароход вам нельзя садиться, вы вызовете подозрения.

— Я согласен. Итак, майор имеет полномочия действовать от вашего имени, и его подпись равнозначна вашей?

— Да.

— Мне достаточно этого, но сеньор Тупидо потребует письменного подтверждения полномочий.

— У майора будет соответствующая бумага.

— Прекрасно! А что вы решите насчет нашего имущества?

Несомненно, многое ему хотелось оставить у себя, но он понимал, что на это я не соглашусь. Потому вопросительно посмотрел на генерала, и тот кивком посоветовал ему пойти на уступки. Тогда Хордан ответил:

— Вы получите все, кроме тех денег, что отобрали у майора.

— Я не позволю удержать эти деньги. Майор обязан выплатить мне компенсацию.

— Какое вам дело до чужого сожженного дома?

— Для меня хороший человек не бывает чужим!

— Деньги вычтут не у вас, а у Монтесо, хозяина эстансии.

— У меня или у него, мне все равно. Я не соглашусь.

— Так, значит, из-за этого второстепенного вопроса рухнет вся наша полюбовная сделка?

— Да, если вы не выполните мое условие.

— Но Кадера просит вернуть ему деньги!

— А мы просим вернуть наши деньги! И пусть он не поджигает больше ранчо.

— Одумайтесь, вспомните, что вы уже отобрали у него лошадей!

— И правильно сделали. Пусть не крадет!

— Сеньор, вы невероятно упрямый человек!

— Увы! И, к несчастью, становлюсь еще упрямее, если дело идет против моей воли. Если вы будете настаивать, я откажусь от того, на что до этого согласился.

— Кадера требует от меня компенсации!

— Это его дело, а не мое. Впрочем, я уверен, что деньги не были его личными. Он действовал по вашему поручению, и, значит, вы снабдили его средствами. Хотя вы и называете меня безумцем, но я рассуждаю порой исключительно здраво.

— Баста! С вами нечего связываться! Возьмите и эти деньги. Я не возражаю. Ну что, теперь вы наконец довольны?

— Нет. Будьте добры, подтвердите свое согласие письменно. Прошу и остальных господ соблаговолить подкрепить свое честное слово письменным заявлением.

— Но это оскорбительно для нас!

— Мне приходится требовать это в интересах нашей безопасности.

— Но я так же легко, как устное, могу нарушить и письменное обязательство!

— Поэтому я требую, чтобы подписались еще и сеньоры офицеры. Я уверен, они свое слово умеют уважать и настоят на выполнении наших договоренностей.

Капитан, йербатеро и я все еще держали наготове оружие. Хордан присмирел. Он вздохнул и промолвил:

— Вы действительно ужасный человек! Такой упрямец мне еще никогда не попадался! Что мне надо написать?