На роду написано
Шрифт:
– Эмма, я так рад, что ты пришла. – Подхватив её под локоть, Алхан спросил: – Твой муж ничего плохого тебе не сделал?
– Конечно, нет. – Эмма освободилась от чужой руки, боясь, что кто-то из знакомых может её увидеть. – Алхан, мне ещё мяса купить надо. – Он, неожиданно встрепенувшись, потянул Эмму за собой.
– Как знал! У меня уже приготовлено, в конторке лежит. Пойдём, всё для тебя! Хорошее мясо.
Дверь рыночной конторки захлопнулась, отрезая от любопытных взглядов замужнюю молодую женщину и черноглазого юношу.
Самодельное строение было собрано из деревянных щитов,
– Алхан, где твоё мясо? Дай я на него взгляну.
– Вот оно, свежий кусок. Эмма, выходи за меня замуж, не пожалеешь.
– Сразу замуж? А что, мне нравятся решительные парни. Но замуж пойду только в том случае, когда у тебя не пушок будет над верхней губой, а усики.
– Я два-три раза побреюсь, и у меня усики будут.
– Значит, выйду за тебя замуж, деньги готовь. – Эмма хохотнула.
– Насчёт денег можешь не беспокоиться, деньги у меня есть. Садись, садись сюда.
Скрипнули диванные пружины, что-то упало на пол. Внезапно возник оживлённый спор, за ним подозрительное шуршание и растерянный женский голос:
– Алха-а-н…
– Не бойся, любимая.
Вновь зазвучали подозрительные шорохи, возбуждённый мужской голос, потом женский:
– Аккуратнее, а то упаду.
Максим представил, как Эмма с Алханом лежат на самодельном топчане, как совсем молодой, но уже поднаторевший в любовных делах азербайджанец «управляет» чужой женой. Мысленно нарисовав себе неприглядную сцену, Максим покраснел, беззвучно сплюнул. Однако как же ему хотелось сорвать с петель тонкую дверь и поставить на уши рыночного казанову. «Нет, он тут совсем ни при чём».
Максим страдальческим взглядом обвёл грязный пейзаж и, опустив голову на грудь, поплёлся домой. «В понедельник на развод подам, чтобы ни себя не мучить, ни Эмму. Ну, Эмма, не думал, что ты такая… А если честно, я догадывался, что она такая, только думать об этом стеснялся. А какими голодными глазами на вечеринках она смотрела на некоторых мужчин, думая, что я не вижу. Она хотела, очень хотела… А может, и встречалась с кем-то. Ну и чёрт с ней, пусть встречается, мне она не нужна».
Как ни паршиво было на душе, но какая-то сила заставляла Максима представлять в своём воображении юного азербайджанца. Непроизвольно поморщившись, подумал: «Что ни говори, а он, видимо, хорош, если Эмка под него легла. Хотя чему здесь удивляться?..»
После ужина Максим лежал в своей комнате на кровати. Вошла Эмма и, опустив глаза, робко спросила:
– Макс, ты не будешь против, если мы разведёмся?
– Не буду, потому что сам решил подавать на развод. Мы с тобой не подходим друг другу.
– Макс, извини, что у нас с тобой неудачно сложилось.
Он невесело усмехнулся:
– Этого надо было ждать.
– Почему?
Максим снова усмехнулся и косо посмотрел на жену:
– Ты же знаешь почему. Да всё ты знаешь, чего здесь темнить.
Он вздохнул, Эмма тоже вздохнула. Виновато произнесла:
– Макс, прости.
Он вяло махнул рукой:
– За что тебя прощать?
– Макс, а я… за Алхана думаю замуж выйти.
Максим
– Ты с ума сошла? Он же молодой ещё.
– Я тоже сначала думала, что он молодой. А оказалось…
– Эм, – Максим умоляющим взглядом посмотрел на неё, – выйди из комнаты, мне тошно. И не думай: я сам во всём виноват.
Молодая женщина, жена, со странной жалостью взглянула на мужа и покинула комнату, прикрыв за собой дверь.
Глава 3
Не красота спасёт мир…
С понедельника Максим стал жить в деревне у матери. К Эмме в её частную квартиру переехал Алхан – у них начинался своего рода медовый месяц.
Эмма поверила юноше, когда он сказал:
– Ты самая лучшая, самая красивая, в тебя многие наши мужчины влюбились. На рынок ходит много девушек, но я из всех тебя выбрал. Даже мой дядя, который знает в женщинах толк, говорил, что ты чувственная княгиня, создана для любви. Дядя прав.
Не прошло и месяца, как Максим с Эммой получили официальный развод. Незадолго до этого молодая женщина поняла, что беременна. И отцом будущего ребёнка, безусловно, был Алхан, о чём будущая мама не преминула сообщить ему. Он закричал от радости и, подняв вверх руки, стал что-то выкрикивать на своём языке.
После того как Алхан переехал к Эмме, она в один из дней отпросилась с работы пораньше и пришла за советом к Лукьяну. Но он, бесстрастно выслушав сбивчивый рассказ, рекомендовал своей бывшей любовнице не связываться с рыночными торговцами.
– Но я тоже в торговле работаю.
– У тебя, любезная, совсем другая торговля. В общем, решай сама и жди, куда кривая вывезет.
Эмма ушла от Лукьяна расстроенная. Она поняла, что её «учитель» отныне не хочет с ней знаться. С этого дня она изменилась, стала задумчивой, редко улыбалась. В ней будто надломилось что-то. Алхан заметил изменения в Эмме, спросил, в чём дело. Она сослалась на мелкие неприятности на работе. Юноша, зная о любви женщин к ювелирным украшениям, начал дарить своей возлюбленной золотые вещицы. Давал ей денег для приобретения одежды и обуви. У Эммы полегчало на душе – то ли это подарки на неё повлияли, то ли внимательное отношение со стороны юноши. А может, и то и другое.
В середине сентября Эмме на работу позвонил Алхан и сказал, что уезжает за товаром в Астрахань.
– Когда приедешь?
– Недели через две. Эмма, пока меня не будет, с тобой мой дядя будет жить.
Она была ошеломлена:
– Алха-а-н, не надо. Зачем?
– Любимая, так дядя решил, а я обязан ему подчиняться. И не груби ему, для своей же пользы.
Понимая, что препираться бессмысленно, женщина поникла:
– Хорошо.
В семь вечера Эмма встретила Али, дядю Алхана. Он был чуть ниже среднего роста, с заметным животиком, круглым лоснящимся лицом и большим задом. Впервые увидев на рынке Али, Эмма подумала: «У него зад, наверное, больше чем у меня». Сейчас, встретив важного гостя, нежно улыбнулась ему. Была она в халатике из штапеля, на груди две толстые косы. Мужчина с полминуты разглядывал молодую женщину блудливым взглядом и, должно быть не выдержав (южная кровь взыграла), прижал к себе. Эмма со злостью оттолкнула упитанного азербайджанца.