На роду написано
Шрифт:
Всё время, пока шёл разговор, Эмма сидела в кресле, то кладя ногу на ногу, то ставя их на пол (она заметно волновалась). Ильхам, бегающими глазами разглядывая её обнаженные ноги, видимо, догадался, что на ней всего-навсего один халат. Муса приметил, как ёрзает на диване младший брат, и сделал ему замечание на родном языке. Хотя и сам поглядывал на женскую красоту не глазами евнуха.
Посчитав, что все точки над «и» расставлены, мужчины встали с дивана и пошли в прихожую.
Перед уходом Муса сказал:
– Благодари Аллаха, что мы оставляем тебя целой и невредимой. И с этого дня никого не бойся, здесь тебя никто
Проводив гостей, Эмма вернулась в гостиную и, усевшись в кресло, принялась анализировать состоявшийся разговор. Вспомнив слова Мусы, удивилась, что Али был двоюродным дядей Алхану, а не родным. Из этого сделала вывод: «Если бы Али был родным, он не стал бы на мне жениться. И между Алханом и Али не было бы никаких разногласий. А так война, в итоге две смерти. Могла я что-то изменить? Нет, не могла. Мне бабушка, помню, говорила: “Каждому человеку на роду написано, сколько он проживёт и как – напополам со счастьем или напополам с горестями и нуждой”. Значит, и у Алхана было написано, сколько он проживёт и как. А как он прожил?..»
В первые дни после странной смерти Алхана Эмма задавала себе вопросы, на которые не находила ответов. Разговор с Мусой вернул женщине душевное спокойствие. В выходные дни она теперь стала ходить по гостям. Но больше всего ей хотелось пообщаться с Лукьяном, послушать его мысли о человеке, о его месте в жизни. Порассуждав, приняла решение: «Попрошу, чтобы Лука в институт меня готовил, когда-то он обещал со мной позаниматься».
За четыре дня до Нового года Эмма позвонила Лукьяну и, объяснив, какие в её жизни произошли изменения, как бы в шутку спросила:
– Лукьян, может, познакомишь меня с интересным мужчиной?
Благодушно хохотнув, он спросил:
– Интереснее меня?
Эмма помолчала немного, потом заговорила медовым голосом:
– Лука, у меня давно не было мужчины. И я мечтаю, представляю тебя… Лука, ты был и остался моим первым мужчиной… Только с тобой, мой любимый, я получаю… Ты помнишь нашу первую близость? А помнишь?.. И сейчас я лежу в постели и чувствую, как… Ты представь… О-о, Лучано, я поднимаю свои красивейшие ножки…
Молодая женщина намеренно делала паузы, давая возможность собеседнику представить всё то, о чём она говорила. А говорила Эмма о том, от чего не может устоять ни один здоровый мужчина. Спустя две-три минуты она услышала на том конце провода прерывистое дыхание. Елейный голосок между тем продолжал литься.
– Эмуля, – послышался наконец возбуждённый голос, – за этот урок я ставлю тебе пять с плюсом. И хотел бы лично поздравить отличницу.
– Лучано, жду тебя, мой любимый. Сегодня я предстану перед тобой и неопытной девочкой, и грациозной львицей. Лучано…
– Жди, скоро приеду.
Эмма подумала: «А я-то боялась, что Лука устоит. Значит, фигу теперь моя подружка получит. И Новый год Луканя со мной встретит, а не с ней, со Снежаной-Снегурочкой…»
Такой эмоциональной, а порой и беззастенчивой сверх всякой меры Эмма ещё ни разу не была. И даже не предполагала, что способна на такое. В этот вечер она как никогда упивалась любовными фантазиями, даря «учителю» то, от чего он временами восторженно вскрикивал.
Новый год Эмма встречала у Лукьяна, а днём они бродили
У Эммы за те несколько секунд, что смотрела на «дьявола», бледность сошла с лица, оно стало покрываться возбуждённым румянцем.
Закончив махать руками, Джабраил спокойно сказал:
– А я ждал тебя, девочка.
– Джабраил, ты как здесь… оказался?
Он ответил на вопрос расплывчато:
– Для меня нет замков, для меня все двери открыты.
Эмма тем временем окончательно пришла в себя. И нисколько не смущаясь своей наготы, невинно спросила:
– А если бы я с мужчиной пришла?
– Значит, выпили бы в честь праздника, потом стали решать: кто из нас тебя достоин? Я уверен, что оказался бы более достойным.
– А ты нах-а-ал. Кстати, чего это я с тобой разговорилась? Джабраил, не обижайся, но я вынуждена выставить тебя за дверь.
– А как ты это сделаешь?
– Очень просто. Когда отец Алхана, Муса, приезжал ко мне, он сказал, что если меня кто-то обидит, то он лично с ним разберётся. У меня и телефон его есть, и домашний адрес.
– А что ты ему скажешь? Я же не буду тебя силой брать.
– Как? А зачем ты…
– Я не какой-то уголовник, сбежавший из исправительного лагеря, который только и мечтает, как бы схватить женщину. Я не силой тебя буду брать, а лаской.
– А мне не нужны твои ласки, – парировала Эмма. – Мне вообще ничего от тебя не надо, у меня всё есть.
Мужчина оглядел её с головы до ног, и в его тёмно-карих глазах вдруг вспыхнули огоньки: то ли это огоньки страсти, то ли злости. Эмма струхнула, боясь всё же, что новогодний гость захочет взять её силой. Подумала: «Если буду ему грубить, он может разозлиться и… запросто меня изнасилует. Это мне надо? Нет. Значит, не буду его из себя выводить».
Всем своим видом показывая истинное радушие, спросила:
– Ты на самом деле не будешь ко мне силу применять?
– На самом деле не буду. Мы с тобой полежим, поговорим, а перед сном расцелуемся.
– И всё? Ну-у…
Джабраил шагнул к очаровательной женщине и, взяв её на руки, уложил в постель. А затем и сам лёг рядом.
– Эмма, я любил тебя и до сих пор люблю. Неужели ты не замечала?
– Если честно, то замечала.
– А я давно хотел поближе с тобой познакомиться, но побаивался злых глаз. И благодари Всевышнего, что к тебе я пришёл, а не старый злой перекупщик из наших.