На сопках Маньчжурии
Шрифт:
По дороге в горы Фёдоров попытался намекнуть: не пустышку ли тянем? Васин резонно указал: «Кто-то же положил записку под камень!».
Вернулись они часа через три. Солнце поднялось над хребтами за Селенгой. Васин воздерживался от оценки случившегося. В комнате Фёдорова майор удобно устроился на кожаном диване. Ему нравилась основательность и аккуратность обстановки оперативного пункта «Смерш» стройбата. Он видел в ней отражение характера капитана.
— Вы у «Фёдора» бывали? — спросил Васин, отпивая из стакана холодный чай. Увидя недоумение капитана, майор хмыкнул: «Неумехи! Один — зелёный, другой — землемер!». Климент
— Есть заключение графологов?
Фёдоров подал Васину протокол экспертов.
«Ученический почерк. Неустойчивый характер. Писавшему 14—15 лет».
Солдат, дежуривший у входа, отворил двери.
— Товарищ капитан! — Заметив Васина, смешался: «Можно ли при штатском пускать посетителя?»
— Что у вас? — спросил Фёдоров.
— Петька Заиграев… Ну, вы, товарищ капитан, знаете его, футболист малый.
Климент Захарович посматривал на Фёдорова. В круглых глазах играли чёртики: «Ещё и футболист!».
— Пусть войдёт.
Петька Заиграев в стоптанных ботинках переступил порог. На лице — тревога.
— Садись, футбольный капитан! — Семён Макарович дружески подмигнул парнишке. — Чем порадуешь?
— Мне бы с глазу на глаз.
— Мой начальник. При нём можно, если даже секретное.
Петька недоверчиво смотрел на Васина: в гражданской одежде над военным капитаном командир?..
Подросток рассказал о том, что ранним утром подался в тайгу за грибами. Напал на полянку — жёлтая от маслят и рыжиков. Он сел в мох и — за нож. Корзинка полнилась на глазах. Тихо сперва было, а потом кедровки повели себя колготно. Кто-то ходил недалеко! Петька подосадовал: набредёт на добычливое место! Делиться удачей ему не хотелось. Чтобы не быть обнаруженным, прилёг в подсохший папоротник.
Из-за сосен вышел мужчина с мешком-горбовиком за спиной. В серой стёганой телогрейке. Высокие болотные сапоги. Голенища подвернуты до колен. Кепка — блин грязно-коричневый. Гнулся под заплечной ношей. В руке — железный совок, каким в Забайкалье собирают чернику и бруснику.
— Что-нибудь приметное запомнил? — Васин кахикнул в волнении.
— Психовал я… Шёл-то он не к Распадковой — в тайгу! А горбовик полон. Почему? — Заиграев раскраснелся, переживая лесную встречу по-новому. Слова сглатывал. — Не к посёлку шёл. Почему опять в тайгу? И не к ягодным местам с совком. Почему?..
— Ты, Петро, не торопись. — Фёдоров с одобрением слушал приметливого соседа. — Ты, конечно, посчитал, что увидел шпиона?
— Но-о! Гошка рассказывал, как у них на границе нарушители хитрили. Он с отцом всю жизнь на границе. И этот, с горбовиком, оглядывался, прислушивался… Углубился в осинник, а дальше — промоина. По ней спустился в Гадючий овраг. А чего там не видел? Там жабы да змеи. Ну, думаю себе: унесло! Маслята — мои! А сердце тукает: мужик незнакомый, чего ищет?
— Что заметил особенного? — нетерпеливо повторил Васин.
— Погоди!.. Кажись, припадал направо…
— Ты следил за ним?
— Но-о.
— Вот тебе и но! — Майор скептически настраивался: ягодник заблудился, искал тропу. Мальчишка, наслушавшись выдумок приятеля о границе, начитавшись
Петька чутко уловил перемену в разговоре.
— Ищите сами, Шерлоки Холмсы!
— Не пузырись, сосед! — Фёдоров придержал паренька за плечи. — Рассказывай поподробнее, пожалуйста.
— Я пошёл следом, — без прежнего вдохновения говорил подросток, искоса поглядывая на Васина. Ему было обидно: явный шпик топчет тайгу, а эти… — В багульнике замер, на краю ската. Он в мелком сосняке. Горбовик снял. Борода рыжеватая. Размазал пот — грязные пятна, как у смазчика. Глянул в мою сторону, как выстрелил…
Зазвонил телефон. Васин взял трубку и мотнул головой Фёдорову. Тот увёл Петьку за двери.
Майор прижимал трубку к уху плечом — руки заняты писанием. Царапал какие-то значки, буквы, понятые лишь самому Васину. Попросив невидимого собеседника обождать, крикнул Фёдорову:
— Парнишку потом — ко мне!
Закончив разговор с Читой, Климент Захарович позвал капитана и Петьку.
— Злой, говоришь, мужик?.. Тебе, Заиграев, подвалила удача, а ему… Или ты думаешь иначе?
— Иначе! Зачем бы в «Смерш»?! — Петька вновь вошел в роль свидетеля метаний мужчины в тайге. — Испугался я от его виду — зверюга! Быстренько вернулся к корзине. Срезаю грибы, а из головы не выходит рыжий. Вдруг подумал: не городской ли? Заплутался. Дай, думаю, ещё раз гляну: помочь, чё ли? Подкрался к обрыву — нет ягодника. Туда-сюда — корова языком смахнула! Слышу: ветки потрескивают. Заметил на той стороне оврага. И горбовик легко на спине подпрыгивает. Так и убёг за Берёзовый ключ.
— Чем же он не понравился? — Фёдоров так же, как и Васин, нуждался в подробностях. — Что привлекло твой глаз?
Парнишка задумался. Детские пальцы со следами грибной слизи мяли подол рубахи.
— Загар какой-то красный. У нас, сами видите, тёмно-коричневый, почти чёрный. — Петька протянул к Васину свои руки. — Не наш загар. И горбовик — будь здоров! А места не ягодные. Мама говорила, когда-то пал там прокатился, пожар был, весь брусничник тогда выгорел. Досе не вырос. А раньше в тех местах брусника ковром краснела. Какой он добытчик, если рыжики и маслята топтал без разбора?.. Почему не срезал? Почему горбовик стал лёгким? Понятно?
Фёдоров был покорён Петькой. Одобрительно похлопал его по костистым плечам.
— Ты спускался в овраг? — спросил Васин.
— Побоялся, дяденька…
— А сейчас найдёшь овраг?
Петька норовисто тряхнул стриженой головой: чего спрашиваешь! Он тут родился и вырос — любой пенёк свой!
— Маслят нажарил? Или сушить намереваешься? — Фёдоров раскачивался на длинных ногах.
— Тут они, в коридоре. Солдат караулит.
— Одна нога здесь, другая — дома! — топнул Фёдоров.
— И никому ни слова! Даже матери! — предупредил Васин.
— Но-о. — Петька явно не хотел нести корзину с грибами домой. Ему не терпелось увидеть своими глазами, как поднимутся цепи солдат, окружая сопки со всех сторон.
— Ты ещё здесь?! — Васин погрозил пальцем.
Парнишка поплёлся в коридор. Недовольно прикрыл дверь.
Васин вытирал испарину на лбу и впалых щеках. Изредка покахикивал. На плечи наброшено демисезонное пальто цвета переспелой груши.
«В баньку бы ему да берёзовым веничком, да чаю с малиной, да ещё стакан водки или спирту с перцем и — под стёганое одеяло», — думал Васин.