На сопках Маньчжурии
Шрифт:
— Пошли бы отсюда, — сказала Марфа, — что в самом деле. Поправила волосы, тяжелым узлом лежавшие на затылке, накинула на плечи полотенце, вытерла о траву подошвы босых ног и пошла на кухню.
— Батя! — воскликнул Петр. — Эх!
Он присел на серую шершавую скалу и вынул из кармана кисет.
— Батя! Пусть Попов уступит ее нам.
— Тебе, что ли, уступит?
Занадворов внимательно посмотрел на сына и спустился к бухте.
Разделся на золотистом песке, усыпанном мелкими ракушками, и долго стоял, похлопывая себя
Вода была теплая, он лег на живот у берега. Вымыл лицо, выполоскал рот. После обильного употребления вина соленая, йодистая вода была приятна. Китайцы-шаландники разложили на берегу костер и в широком чугунном котле варили суп.
Вечером в доме на чисто выметенные полы расстелили сенники и шубы, и Марфа принялась убирать их чистым бельем.
В комнате Алексея Ивановича спал Афанасьев, начальник штаба командира портов Восточного океана. В углу на топчане постлали начальнику округа.
Занадворов лег и тотчас захрапел. Однако ночью проснулся. Хмель прошел, в голове было ясно, Алексей Иванович спал под окном.
Занадворов босиком прошлепал к нему:
— Алексей Иванович, слышишь? Одно дело…
Алексей Иванович открыл глаза.
— Алексей Иванович, дружок, уступи мне свою Марфу… Понимаешь ли, втемяшилась в голову мальчишке.
Алексей Иванович не сразу сообразил, в чем дело, а когда сообразил, привстал.
— Что за чушь вы порете?!
— Честью говорю с тобой, Алексей Иванович! Посочувствуй… Давно она у тебя, — по совести, и надоесть должна. Найдешь себе другую.
— Да вы что в самом деле? — Алексей Иванович сел на постели.
— Значит, не хочешь?
— Ложитесь спать, — сурово сказал Алексей Иванович, лег и повернулся к нему спиной.
Через несколько дней он сказал Марфе:
— С ума сошел наш начальник, тебя попросил.
И рассказал о просьбе Занадворова.
Марфа сидела опустив глаза.
Она исчезла за неделю до свадьбы.
Алексей Иванович обыскал берега, прибрежную тайгу, ближайшие корейские и русские деревни. Отправился во Владивосток. Ушла, сбежала, украли?
Не сразу он нашел ее следы. Никогда еще он не переживал такой ярости, как в тот день, когда приехал в Никольское и входил в ворота занадворовского дома.
Неимоверно толстая Занадворова кормила у колодца индюков. Она была в капоте и сказала Попову басом:
— Ты уж не смотри на меня, батюшка!
Алексей Иванович прошел в кабинет. Занадворов у окна прочищал мундштук трубки.
— Ну-с, — начал он.
Алексей Иванович наотмашь ударил его по лицу:
— Дворянин! Мерзавец!
Занадворов припал на кресло.
В следующую минуту он метнулся за шашкой — но оскорбителя уже не было
Но тот за воротами уже сел в долгушу, загремели колеса…
Алексей Иванович представлял себе происшедшее так: Занадворов с несколькими приспешниками высадился около Монгугайской бухты. Они схватили Марфу, когда та была на огороде, купалась или шла к корейцам-арендаторам.
Все в Марфиной комнате говорило о внезапном исчезновении хозяйки: вещи были на месте, неоконченный штопаньем чулок лежал на подоконнике, ключ торчал в замке шкафа.
В городе Марфы не было, в Никольском тоже. Наконец Алексей Иванович узнал, что Занадворов прячет ее на заимке.
Алексей Иванович думал, что заимка охраняется, что начальник округа ждет его набега. Осторожно ехал он в сопровождении Леонтия и Хлебникова, вооруженных винтовками.
У ручья, на берегу которого расположилась усадьба, Попов спешился. Тропинка привела его к забору, а оттуда к дому.
Никого не было на тропинке, никого не было во дворе. Корейцы в белых халатах вышли из фанзушки и направились в сарай, не обратив никакого внимания на Алексея Ивановича.
«Да полно, здесь ли она, верно ли мне донесли?» — усомнился Алексей Иванович и в ту же минуту увидел Марфу. Она сидела на скамейке под огромным орехом. На ней не было веревок, ее никто не стерег, она сидела совершенно свободно, в спокойной позе.
Алексеи Иванович перепрыгнул через бревно, ветка хрустнула, Марфа оглянулась — и точно приросла спиной к дереву: она не встала, не протянула к нему рук. Смотрела на него темными глазами и не улыбалась.
— Ты что, Марфа? — спросил Алексей Иванович. — Марфа! — повторил он, садясь с ней рядом.
— А напрасно ты, Алексей Иванович… — сказала Марфа.
— Что с тобой? — дрогнувшим голосом спросил Алексей Иванович. — Что напрасно?
— Напрасно… я ведь сама от вас ушла.
Кровь ударила в голову Алексею Ивановичу. Не понимая, не веря, испытывая какую-то невыразимую пустоту в груди, он спросил:
— Чему же я обязан? Мерзок, что ли?
— Жениться вы на мне хотели, Алексей Иванович, — сказала Марфа тихим голосом, Она посмотрела на свои руки, лежавшие неподвижно на коленях, на босые ноги, выглядывавшие из-под юбки. — Уважаю я вас очень, Алексей Иванович, — оттого. И очень благодарна.
— Не знаю, либо я сошел с ума, либо ты, — дрожащим голосом проговорил Алексей Иванович.
— Нет, почему же… Ум здесь ни при чем… а я решила так; вы очень ко мне в последнее время были заботливы… Сначала не так. Сначала: пришла к вам женщина в дом — естеству мужскому легче, ну и хорошо. А потом я увидела, что стала вам дороже. Полюбили вы меня, Алексей Иванович, — вот что я поняла. А как поняла, порешила уйти от вас: зачем обижать хорошего человека? Какая я жена вам?