На сопках Маньчжурии
Шрифт:
Дзянь-дзюнь опустил веки и взял в рот кусочек пастилы.
Хэй-ки провел мучительную ночь. Что можно было придумать? Подкупить стражу? Но Ши Куэн нет в тюрьме, и никто не знает, где она.
Когда на следующий день Ши Куэн вели на казнь, тысячная толпа шла за ней.
Будут казнить женщину!
Она шла, окруженная солдатами, но все отлично видели ее высоко поднятую голову, волосы, собранные в скромную прическу и отливавшие матовым блеском. Она смотрела поверх домов, куда-то на пышное облако, медленно проплывавшее по небу.
Нежный голос ее раздавался в совершенной тишине. Огромная толпа, пораженная ее красотой, печальной судьбой и мужеством, беззвучно скользила по улице.
Женщина шла ровным шагом и не замедлила его, подходя к площадке, на которой ее ожидала смерть.
И вот наступил момент, когда все расступились, отошли и она осталась наедине с палачом.
Палач внимательно оглядел ее, чмокнул губами и сказал негромко:
— Ну, становись, становись…
И когда она стала на колени и склонила голову, он отогнул воротничок у ее куртки и долго смотрел на нежную полную шею, которую должен был перерубить.
И он перерубил ее, испытывая впервые в жизни недовольство своим ремеслом.
Вторая глава
1
Цацырина выпустили из предварилки. Настоящих улик против него не было, а в подобных случаях жандармы не заводили теперь новых дел — не то по подозрениям и малым проступкам пришлось бы засадить в тюрьмы всю Россию.
Цацырин вышел из ворот на улицу, посмотрел направо, посмотрел налево. Ровный строй домов терялся в бурой мгле утра, свежий ветер дул, пожалуй, со всех сторон.
«Так и должно быть, — сказал себе Сергей, — дует со всех сторон!»
На нем была куртка, картуз с помятым козырьком; руки он сунул в карманы и шел широким шагом, наслаждаясь ходьбой.
Он сразу вдохнул запах бури. Разъезжали казачьи патрули, удвоенные наряды городовых заняли перекрестки, дворники дежурили у ворот. Прохожие собирались кучками, быстро таявшими при приближении полиции.
Он узнал, что забастовали Невский завод и оба Александровских, вагоностроительный и механический, прекратилось движение на железных дорогах петербургского узла. Примкнув к одной кучке, в центре которой что-то рассказывал молодой человек в пенсне, Сергей спросил невинным голосом:
— А по какой причине забастовка?
Тот, к кому он обратился, полный седоватый господин, осмотрел Сергея с головы до ног.
— Извините, я только что из тюрьмы, — сказал Сергей.
Лицо господина расплылось в широчайшую улыбку.
— Господа! — крикнул он. — Среди нас присутствует только что выпущенный из застенка. Товарищ, видимо, не знает, что бастуют чуть ли не все железные дороги страны, что в Харькове всеобщая забастовка, что начинаем бастовать мы — петербуржцы!
Цацырин усмехнулся и зашагал
Тысячу вещей вспомнил он, идя к себе за заставу, но все воспоминания были окрашены радостью: дело, которому он посвятил жизнь, побеждает.
О Полине он старался не думать; довольно он думал о ней в тюрьме, представляя себе, как вошла она в жандармское управление, как обрадовались там, увидав ее, может быть, даже заплатили ей.
Но вместе с обидой и оскорблением он чувствовал радость освобождения: с Полиной все кончено! Виноват он или не виноват, но все кончено.
Несомненно, она хотела погубить не столько Сергея, сколько Машу. Однако вот как иногда складываются обстоятельства: перед самым налетом на казарму Маша уехала из города! Уцелела во второй раз!
А что с ней теперь? Дома она, в отлучке или все-таки арестована?
Застава встретила Цацырина войсками, полицией, бездымными трубами заводов, кучками мастеровых во дворах, в переулках, на пустырях. Тракт был пустынен.
Цацырин прошел к Варвариной квартире и прильнул к стеклу. Увидел товарищей: Годуна, Варвару, Машу — и, не сдержавшись, забарабанил всеми десятью пальцами.
Через минуту с одними он здоровался за руку, других обнимал.
— Выпустили или сам?..
— Выпустили! Теперь они хвост поджали.
— Маша, Маша! — сказал он тихо, так, чтобы услышала только она одна.
Сел за стол. Голова у него кругом пошла от множества вопросов и дел.
Стачка ширится, в Петербургском комитете возникла мысль создать общий для всех предприятий Рабочий комитет по стачке.
— Как только заводы на левом берегу остановились, — говорила Варвара, — Варгунин и Торнтон прекратили пароходное сообщение через Неву. Сейчас первейшая задача сообщить правому берегу о том, что левый забастовал.
— Бог мой, что тут у вас делается! — радостно восклицал Сергей.
Он пил чай, ел французскую булку с колбасой, но от волнения не чувствовал вкуса еды. Тут же решили: вечером две женщины (женщины, чтоб не возбудить особых подозрений) отправятся в лодке на правый берег.
Понемногу комната пустела. Маша рассказывала, что слежка усилилась, но пока никого не трогают, — видимо, боятся. Большую деятельность развил Пикунов, готовится со своими черносотенцами к гнусным делам. Все чувствуют, что стачка стачкой, — на очереди вооруженное восстание!
— Сережа, — говорила Маша. — Сережа! Ты рядом со мной и подоспел в самый решительный момент!..
Смотрела на него своими синими глазами… Счастье это? Да, счастье. Все, все счастье, что он видит и слышит сейчас.
— Сережа, в боевом комитете получили ленинское письмо. Ленин указывает, что о бомбах рассуждают больше полугода и ни одной не сделали. Советует всюду и везде организовывать боевые дружины. Пусть маленькие, в три — пять человек. И пусть, Сережа, вооружаются все — кто чем может. Револьвером, ножом, тряпкой для поджога…