На сопках Маньчжурии
Шрифт:
Говорила, посмеиваясь не то грустно, не то весело, и поручик решил, что причиной всему — несчастная любовь. Девушка влюбилась и не встретила взаимности. Но в кого влюбилась? Он перебрал в памяти знакомых офицеров. Наконец не выдержал и, ревнуя, высказал ей свое предположение.
Нина покраснела.
— Не нашли другого объяснения, — сказала она с досадой, вздохнула и стала смотреть на черные и коричневые квадраты китайских шаланд далеко в заливе.
— Уже и рассердились! Ну, согласен, я глупо сказал.
— Да, рассердилась,
Она посмотрела на него, глаза ее засияли, и лицо стало так хорошо, что у поручика захватило дух.
Он не сразу нашелся, что ответить.
Судьба, достойная уважения, — заговорил он, чувствуя, что не может попасть на верный тон и что лучше всего молчать. — Ведь семья — это основание. Женщина в семье, особенно если есть дети… и воспитание… да и любая мелочь… — Он путался в словах, зная только, что всеми силами своей души хочет, чтоб эта девушка любила его, была его женой, встречала, когда он возвращается со службы, наливала ему в тарелку суп… и что в этом великое счастье для него. А для нее?
— Что ж вы замолчали? — с иронией спросила Нина. — Я, может быть, неумная, но я хочу большого человеческого дела.
— Какого? — упавшим голосом спросил поручик.
Нина не ответила.
— Вот вы преподаете в школе…
— Да, преподаю и буду преподавать. И счастлива оттого, что преподаю…
— Значит, вы, — сказал, заикаясь, Логунов, — отрицаете для себя святая святых жизни — любовь? Вы, девушка… это ужасно.
Домой они возвращались, не помирившись.
Таежная листва вобрала в себя все оттенки золота и пурпура. Высокое прозрачное небо сливалось с морем, и в этой его высоте и прозрачности заключалась особая осенняя сила.
Но Логунов не обращал внимания на природу, он шел, спотыкался и тяжело вздыхал. Можно ли было повести разговор глупее, чем повел он?! Сразу о женитьбе, о замужестве!
Он даже вспотел, до того ужасной представилась ему его неловкость в только что состоявшемся разговоре.
Нина взглянула на хмурого поручика и заметила:
— Вы все спотыкаетесь, Николай Александрович, вам палочку нужно.
— Вы не знаете, что мне нужно, — печально сказал поручик.
В течение трех дней он не появлялся у Нефедовых. Нина усиленно работала в школе, стараясь подавить боль и беспокойство. Она удивлялась и этой боли, и этому беспокойству: поручик?!. Ну, милый, ну, славный… Но ведь у нее другой жизненный путь, ведь живет она совсем не для того, для чего живет милый Коленька. К чему же эти встречи и прогулки? Довольно, довольно! Валечка Желтухина — прелестная девушка, пусть женится на ней.
Но вместо радости она почувствовала от такого решения самую настоящую тоску.
Вечером четвертого дня Логунов явился; мир был заключен, но теперь они
Логунов жил в глинобитном домике на краю распадка, в заросли жасминовых кустов.
Он влюбился окончательно. Влюбился без какой бы то ни было возможности бороться со своей любовью…
3
Седьмого марта в заливе Петра Великого появилась японская эскадра. Издалека, остерегаясь батарей, в то время еще не существовавших, японские пушки бросили несколько снарядов, Один из них попал в Гнилой Угол, в дом командира 30-го полка полковника Жукова, пролетел через спальню и кабинет, разворотил печь, в крошку раздробил шкаф и разорвался только во дворе. Полковое знамя, стоявшее в кабинете, осталось невредимо.
Постреляв, японцы ушли. Больше они не появлялись, и скоро стало ясно, что близкая опасность не угрожает Владивостоку.
Логунов подал рапорт о переводе в действующую армию.
Возвращаясь из штаба полка, он оглянулся на белый мазаный дом под двумя вековыми кедрами, увидел белое платье на терраске и подумал: «Как странна судьба человека! Самое нужное: чтоб был дом, чтоб женщина в белом платье встречала на пороге, чтоб села она за рояль и спела песню… А человек вместо этого хочет идти на смерть».
Товарищи устроили ему проводы. Было много вина и напутственных речей. Накануне отъезда он провел целый день дома, писал письма в Петербург, родителям и сестре, укладывал вещи и собирался пораньше вечером пойти к Нефедовым.
Неожиданно Нина пришла к нему сама, бледная, осунувшаяся, с печальными, но светлыми глазами.
— Я пришла помочь вам.
Открыла ящики комода и шкаф, осмотрела уложенное в чемоданы.
— Этого не надо… этого не надо…
— Откуда вы знаете?
— Я знаю от отца. Вы ведь не воевали, а он воевал. В походе не нужно ничего лишнего… А вот бурки у вас нет. Купите завтра у Кунста.
Она была деловита, немногословна, даже сурова. Денщик Петренко, принимавший до этого главное участие в сборах, счел за лучшее на цыпочках выйти из комнаты.
Собрав вещи, Нина и Логунов сели пить чай. Впервые сели за стол вдвоем. Она была у него в гостях, но угощала его как хозяйка. При желании можно было вообразить — они муж и жена.
— Нина — прошептал Логунов.
Нина вдруг притихла. Через окно было видно, как из норки между корнями старой липы высунулся бурундук и побежал, смешно прыгая на ходу. Стучал дятел.
— Мы с вами все ссорились, — дрогнувшим голосом сказала Нина. — Но я без вас буду очень скучать.
4
Логунов прибыл в Мукден вечером. На запасном пути сиял электричеством поезд адмирала Алексеева, наместника царя на Дальнем Востоке.
Бесчисленные огоньки мелькали в поле, где расположились биваком войска.