Шрифт:
Длинный рядъ экипажей тянулся на Каменоостровскій мостъ. Солнце еще не сло, и сквозь жидкую весеннюю листву обливало и Невку, и острова блдными косыми лучами. Погода была восхитительная, и весь Петербургъ, располагающій экипажами, или нсколькими рублями на извощика, устремился на «стрлку».
Николай Николаевичъ Повацкій, боле извстный въ петербургскомъ свт подъ сокращеннымъ прозвищемъ Никъ-Никъ, былъ великолпенъ въ своей модной низенькой шляп, недавно привезенной отъ L^eon изъ Парижа, въ длинномъ легкомъ сюртук цвта marron съ голубоватыми жилками, и въ серебристо-срыхъ панталонахъ, красиво падавшихъ на темно-желтые башмаки. Онъ сидлъ съ серьезнымъ
Такъ какъ экипажи тянулись въ одинъ рядъ, то смотрть было не на что. Относительно торчавшаго впереди ярко-краснаго зонтика было уже ршено, что этотъ зонтикъ принадлежитъ Кор Памъ-Памъ, первой этуали лтняго театра при Шато-Кабаре. Поэтому Никъ-Никъ глядлъ на свои ноги, разсматривая по преимуществу узенькую пеструю полоску носковъ, и думалъ о разныхъ предметахъ.
Онъ думалъ о томъ, что на «стрлк» будетъ очень много народа, что прелестная баронесса Кильвассеръ тоже будетъ, и вроятно со своею глухою теткой; что маленькая Шуша сдлала себ на его двсти рублей отвратительную лиловую накидку, хотя пора-бы ей научиться одваться; что надо будетъ обратить вниманіе на лошадей князя Ханшаханскаго, о которыхъ кучеръ говорилъ ему вчера, что у нихъ стали пухнуть переднія ноги; и непремнно надо взглянуть на новую англійскую пару Лили, за которую будто-бы заплочено пять тысячъ. Думалъ онъ также о томъ, что едва-ли не напрасно поторопился продать брянскія акціи, и что креолка изъ Жарденъ-Трипо очень смахиваетъ на жидовку, хотя ножки у нея все-таки восхитительныя. Наконецъ, мысли его перешли къ предметамъ совершенно незначительнымъ, а именно: не написать-ли къ Шарве, чтобъ выслалъ партію лтнихъ галстуховъ, и какъ поступить, когда кучеръ Ермолай попроситъ прибавки. А попросить онъ непремнно долженъ, потому что толстетъ страшно.
Съ такимъ крупомъ, какъ у него теперь, нельзя сидть на козлахъ за прежнюю цну.
На Елагиномъ стали уже попадаться встрчные экипажи. Это возвращалась со «стрлки» буржуазная публика, обдающая въ шесть часовъ, и вызжающая въ семь, чтобы попасть потомъ къ первому дйствію «Нильскаго чародя», или къ семейному чаю, домой. Никъ-Никъ не имлъ ничего общаго съ этою публикою и съ этимъ режимомъ. Онъ обдалъ въ семь часовъ, и обдъ тянулся нескончаемо долго, потому что собирались пріятели со своими дамами, лилась трескучая болтовня и хлопали пробки. Въ театръ онъ попадалъ случайно, въ половин спектакля, или вовсе не попадалъ, смотря по тому, какъ улаживалась на «стрлк» программа вечера и ночи.
Сзади слышался учащенный топотъ копытъ. Щегольская шорная коляска показалась рядомъ.
– M-r Повацкій, bonjour! – окликнула его дама лтъ тридцати-пяти, съ хорошенькой двочкой-подросткомъ подл, и съ слдами несомннной, хотя уже отцвтающей красоты на смугло-блдномъ лиц.
Никъ-Никъ чуть повернулся корпусомъ и приподнялъ шляпу.
– Я на васъ ршительно сердита, – продолжала дама. – На что это похоже, вы совсмъ не заглядываете къ намъ!
– Но я былъ заграницей…
– Уже больше мсяца, какъ вы вернулись. Это измна, предательство… я со злости чуть не дала себ слова не пускать васъ къ себ.
– О, вы неспособны къ такой мстительности…
– Но вы стоите, честное слово. Послушайте, въ субботу мы перезжаемъ въ Петергофъ. Въ воскресенье вы должны у насъ обдать на дач. А до субботы вы задете взять петергофскій адресъ. У насъ
– Съ величайшимъ удовольствіемъ.
Кто-то обгонялъ сзади, надо было уступить дорогу. Шорная пара подхватила впередъ.
– Смотрите же, въ воскресенье! – крикнула дама, привтливо кивая головой. Повацкій опять поднялъ шляпу, и даже подержалъ ее на воздух.
– А, Никъ-Никъ! – раздался сочный баритонъ изъ обогнавшей коляски. – Куда ты отсюда?
– Не ршилъ еще.
– Знаешь новость: Паша вернулась, – продолжалъ баритонъ.
– А-а! – протянулъ съ замтнымъ интересомъ Повацкій.
– Взяла дачу на Каменномъ. Въ воскресенье будетъ звать къ себ обдать. Ты первымъ въ списк. Конечно, прідешь?
– Непремнно, – отвтилъ Повацкій.
Коляски раздвинулись гуськомъ. Началась «стрлка».
– Никъ-Никъ, гд вы пропадаете? – крикнула изъ-подъ желто-лиловаго зонтика маленькая блондинка, хавшая въ обратномъ кругу.
– Везд! – отвтилъ Повацкій, чуть дотронувшись рукой до шляпы.
– Никъ-Никъ, здравствуй! Ты выйдешь изъ коляски? – кричалъ щеголеватый господинъ, правившій необычайно рыжею кобылой въ шарабан.
– Bonjour, – томно процдила дама лтъ сорока, изъ-за крупнаго туловища которой съ трудомъ выставляла свою двичью красоту дочка лтъ двадцати.
Въ этомъ мст было такъ тсно, что об вереницы экипажей остановились.
– Мы завтра въ Павловскъ, на прошлогоднюю дачу, – продолжала мамаша. – Въ воскресенье у насъ въ первый разъ обдаютъ. Прідете, не правда ли?
– Непремнно прізжайте, m-r Повацкій! – крикнула изъ-за ея крутого плеча дочка.
– Merci, буду очень радъ воспользоваться, – отвтилъ молодой человкъ.
Съ боковой аллеи два господина, въ свтлыхъ пиджакахъ, кивали Повацкому, махали тросточками и показывали отличные зубы.
– Сойди на середин, тамъ масса знакомыхъ, – кричали они сверху.
Никъ-Нику надоло раскланиваться и переговариваться изъ коляски; онъ ловко выпрыгнулъ изъ нея, и вышелъ на песчаную площадку.
Тамъ его сейчасъ обступили, поднялась непрерывная трескотня русско-французскаго разговора, прерываемаго взрывами смха и насильственно выкрикиваемыми остротами. Даже какой-то старичекъ, съ зачесанными за уши сдыми косичками, подошелъ, пожалъ Повацкому руку и произнесъ, обводя взоромъ лахтинскій горизонтъ:
– Гд вы найдете такую природу!
При этомъ углы рта его такъ неестественно раздвинулись, что больше онъ уже ничего не могъ сказать.
Дв дамы, въ туалетахъ величайшаго шика, въ шляпахъ, на которыхъ каждый цвтокъ представлялъ въ своемъ род созданіе искусства, медленно приблизились къ кружку. Одна изъ нихъ, поровнявшись съ Повацкимъ, тихонько дернула его за рукавъ.
– Подите сюда, мн надо два слова вамъ сказать, – молвила она вполголоса по-французски.
Повацкій дотронулся до шляпы и отошелъ въ сторону.
– Слушайте, Никъ-Никъ, это не хорошо, то что вы длаете, – продолжала француженка. – Вы совсмъ забываете меня. Вспомните, сколько времени вы не зазжали?
Молодой человкъ поторопился извиниться.
– Все это отговорки. Мн безъ васъ скучно, я готова глупостей надлать. Мн сейчасъ показали эту вашу маленькую Шушу, ничтожество! здитъ въ извощичьей коляск, и туалетъ швеи. Если вы ко мн не покажетесь, я ей скандаль сдлаю… Вы меня еще не знаете, Никъ-Никъ! Потому что я обожаю васъ!
И не совсмъ логическій смыслъ этихъ словъ былъ поясненъ взглядомъ, отъ котораго немножко дрогнули нервы молодого человка.