На светлой стороне
Шрифт:
– Виноват, товарищ генерал!
В вытаращенных глазах Решёткина стояли ужас и мольба, лицо обабилось и поглупело.
«А следак-то держится лучше, – подумал Натыкин, глядя на Зацепина, внешне довольно спокойного, лишь слегка подрумянившегося. – Ну да, а ему-то что? Он ещё не успел показания переделать…»
– Вы следователь?
– Так точно!
– Показания потерпевшей у вас есть?
– Есть!
– Так что стоим?! Не знаем, что делать? Мужчину и женщину выпустить, сынка задержать! Выполняйте!
Зацепин стремительно исчез.
Натыкин
«Надо же, как в роль вжился!» – подумал он и осёкся, осознав, что Насти нет! Исчезла! Когда?
Натыкин направился к двери.
– И гляди у меня, подполковник!.. – погрозил он пальцем. – Чтоб всё по закону!
– Есть! Так точно! – проорал, обезумев от испуга, Решёткин.
За дверью Насти не было. Натыкин торопливо миновал коридор, начал спускаться по лестнице и вдруг заметил: на нём нет формы! Он опять в своих джинсах и серой куртке! Да что же происходит? В пору умом тронуться!
А с лестницы уже были видны дама в дублёнке, возвышавшаяся над Козличенко, Жанна, державшая Батищева под руку, одновременно её обнимая, и… невозмутимо-милая Настя в своей серебристой шубке.
– Уходим, уходим, – поравнявшись с ними, негромко скомандовал Антон.
Молча, они дошли до перекрёстка.
– Ты, Валера, молодец! – протянул руку Натыкин. – Серьёзно, без шуток…
– Да и вы молодец, – отвечал ему с рукопожатием Козличенко. – Не знаю, как бы мы без вас… – и поправился, решив сблизиться со своим антагонистом: без тебя…
– А я тут как бы и не при чём, правда, Настя? – усмехнулся Натыкин.
Неожиданно Вероника Витальевна отвлекла на себя внимание. Она шагнула к штабс-капитану.
– Это был смелый поступок! Вы настоящий мужчина!
– Благодарю, сударыня, – поклонился Батищев. – Но, не стоит!
– И вами я восхищена! – дотронулась она до руки Жанны.
– Знали бы вы, как я испугалась! Особенно потом. Никогда не думала, что окажусь за решёткой!
На губах у Жанны была тихая, недораскрытая, как намёк, улыбка, а в глазах, словно бы горела лучинка счастья. Всё говорило о блаженстве человека, благополучно избавившегося от большой напасти.
– Решётка – это, Жанночка, тюрьма, а ты только в «обезьяннике» посидела, – уточнил Натыкин. – Но всё равно: ты храбрая! Говорят, и в драке участвовала?
– Ещё как! – подтвердила Вероника Витальевна.
– Мне бы без Жанны совсем туго пришлось… – с нежностью глядя на неё, добавил штабс-капитан, у которого чернела ссадина на скуле и заметно распухло ушибленное ухо.
– А знаете что? Пойдёмте все ко мне! – предложила Вероника Витальевна. – Я живу отсюда в двух шагах. У меня бутылочка шампанского есть, отметим! Завтра ведь суббота!
– Уже сегодня, – поправил её Козличенко.
– Тем более. Никому же на работу не надо?!
Все, включая Козличенко, многозначительно переглянулись.
– Никому, кроме нас с Жанной, – ответил Натыкин.
– Анто-о-н! –
– Какая экскурсия? – удивилась Вероника Витальевна.
– Обычная. Мы музейные работники!
– Музейные работники?
– Да. Они, между прочим, тоже, – кивнул Антон на брата и сестру Батищевых. – Но у них завтра выходной.
– Что? Что это было? – улучив минуту, надвинулся Натыкин на Настю.
Штабс-капитан и Жанна плыли в тихом танце (человеку, ещё в юнкерской молодости обученному бальным танцам, освоить современный «медляк» не составило никакого труда), Вероника Витальевна и Козличенко пропадали на кухне, наверно приготовляя чай.
Настя сидела в углу дивана, молчаливая, обречённо-согласная на разговор.
– Это было колдовство… – повернула она к Антону лицо.
– Я так и подумал, – усмехнулся он как небылице, а на самом деле защищаясь от догадки, что это правда. – А ты, наверно, ведьма…
– Да… – промерцали в полумраке её глаза.
От этого признания всё в голове Натыкина встало на свои места. Он разом успокоился, а в кровь его даже вбрызнулся какой-то духоподъёмный гормон.
– И, знаешь? – смерила она его взглядом. – Мне это совсем не страшно. А тебе?
– Ни капли! – улыбнулся Натыкин глуповатой, как ему показалось, улыбкой. – Честное слово!
– Это замечательно… То есть ничего замечательного нет. Я сама только недавно поняла, что происходит. Во мне появляется вдруг другая женщина. Греховная вся насквозь, чувственная, бесстыдная, искусительная… А нравится ей быть такой не из сладострастия, а из какого-то недоброго озорства: вот захочу и будет так! Она безудержна в желании играть судьбами и обстоятельствами! А хуже всего то, что, когда она появляется, мне необычайно хорошо! Неужели молодая вдова – это не я настоящая?
– Не знаю. Может, после всех этих метаморфоз ты и стала собой. Супруга-то Бог уберёг, не дал испить в полной мере…
Натыкин умолк, поняв, что хватил через край, а всё потому, что было у него на удивление легко на душе, даже как-то игриво.
– Прости, прости…
Настя молча улыбнулась, извиняя.
– Ещё чудесный дар тебе достался, – продолжил Натыкин. – Ну и получилась из тебя классическая ведьма…
Он подсел к Насте поближе:
– А ведь дар-то достался?! Как ты меня в генеральский мундир одела?
– Там рядом с военным ещё портрет гражданского висел. Так я хотела поначалу тебя в его виде представить. Решила, что, наверно очень большой начальник, раз в кабинете висит…
Натыкин опешил:
– Настя, ты о портретах в кабинете Решёткина говоришь?
– Ну да. Потом передумала: всё-таки Решёткин в форме, пусть уж и ты тогда…
– Господи, ты знаешь, чьи это портреты?! Президента и министра внутренних дел! Разве Фёдор Леонидович на этих своих лекциях не показывал портрета Президента?