На темной стороне Луны
Шрифт:
— Этого следовало ожидать, — Силач все еще находился под впечатлением свадебного стола и не прочь был пофилософствовать. — Меня удивляет другое. Я не считаю, что скромному юноше из кишлака не под силу разбить сердце племяннице Всесильного Рахматулла-аки Юлдашева. Но, согласись, это странно. Она, я слышал, учится в Москве, в консерватории. Говорят, правда, путь мужчины к женщине и путь птицы в небе следы не оставляют… Между прочим, я должен сказать, Тура, что ты ловко вбил клин между Яхъяевым и Рахматулла-акой. «Сглазил свадьбу вашей племянницы…» Рахматулла-ака
Тура несколько секунд сидел, уставившись в стену перед собой. То, о чем поведал Какаджан, существенно меняло дело. Все выглядело не так просто, как казалось вначале. Потом Тура поднялся, достал штопор. Силач наблюдал. Когда Халматов открыл сервант с посудой, Силач, с интересом следивший за ним, не смог не одобрить:
— Это ты правильно решил. Хрусталь — как раз то, что нужно…
Сдвинув в сторону ряд хрустальных стопок, Халматов достал красивую, из-под индийского чая жестянку, в которой жена хранила лекарства.
— Следи за тем, что я сейчас буду делать.
Тура вынул из банки три небольших пузырька, откупорил их и вылил содержимое в раковину. Затем принялся полоскать пузырьки с мылом и горячей водой.
— Поясняю. Я дезинфицирую емкости, прежде чем влить в них драгоценное содержимое бутылки, которая так дешево тебе досталась, — у Туры поднялось настроение.
— Дешево?! А бутылка «Посольской», от которой я отказался?!
— Следи внимательно и не возражай! Я хочу поделиться с тобой одним секретом, Силач. Запоминай: стекло — это твердый прозрачный материал, который находится в распоряжении человека с незапамятных времен… Ты слышал об этом?
— Отчасти. Впервые стекло, по-моему, было получено в Египте.
— Возможно. Этот прекрасный материал имеет очень важный недостаток — он хрупок и имеет привычку разбиваться на мелкие осколки. Вдребезги… Понимаешь? Так ничего или абсолютно ничего не остается ни от сосуда, и от содержимого.
— Постой, постой!! — щелкнул пальцами. — значит, это ты называешь обычными неприятностями? Бутылка, которая была у Сабирджона, разбилась? Совершенно случайно, как я понимаю?
— Ну конечно же!
— Просто сама выскользнула из рук…
— Натурально.
Халматов подержал пузырьки над гудящей газовой конфоркой, осторожно раскупорил «KB» и наполнил каждый пузырек коньяком.
— Учитывая это, я решил, что нам следует послать коньяк на исследование… С этого мы начнем розыск.
— Все правильно. И, приняв во внимание хрупкость материала, послать…
— …В нескольких сосудах. Один разобьют, второй потеряют, третий останется…
— Целиком тебя поддерживаю…
— Значит так, Силач, — Тура закупорил пузырьки, аккуратно обтер каждый, затем так же аккуратно закупорил бутылку. — Завтра…
Силач перебил:
— Знаю! Каждый из нас возьмет по пузырьку и отправится к знакомым специалистам-химикам…
— С пузырьками пойду я один. К моему другу Мусе. Ты встретишься со знакомыми шоферами, попробуешь узнать, кто из гостей привез на свадьбу в подарок «KB». Мне кажется, это мы с Корейцем, сами
Из газет:
18 июля для участия в церемонии открытия XXII Олимпийских игр в Москву возвратился Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев.
Капитан Муса Аминов — приятель Туры, «последний специалист-химик в Мубекском экспертно-криминалистическом отделении», как он себя рекомендовал, — заварил чай в стеклянной реторте, установленной на спиртовке. Аминов категорически не признавал ни чайников, ни пиал, никакой посуды, кроме лабораторной. Изготовленное им питье, нежного цвета чистого дегтя, Муса разлил в мензурки, предварительно выплеснув в умывальник то, что в них прежде находилось.
— Может, предпочитаешь с сахарозой? — Он бросил несколько крохотных таблеток на стеклянную подставку под графин, где в изобилии лежали другие таблетки, стержни для авторучек, скрепки, огрызки старых ластиков и карандашей. — Как чай?
— По-моему, ничего, — осторожно похвалил Тура.
— Ничего! Да это, можно сказать, ханский чай! Собственный рецепт: краснодарский, трехсотый и фирменный грузинский…
Ему позвонили — кто-то интересовался количеством содержания алкалоидов в млечном соке опиумного мака.
— Начнем с морфина… — Муса был готов прочитать по этому поводу пространную лекцию, ибо любой сотрудник мог рассчитывать на его внимание и время, ничуть не считая себя обязанным. — Только в одном морфине содержится по меньшей мере до двадцати видов различных алкалоидов…
Едва лекция закончилась, позвонил кто-то еще.
— Только не «лясэ», а «ляссе» — два «с»… — терпеливо объяснял Муса. — Ударение на втором слоге. Это ленточка, которая идет от корешка книги. Закладка. Приходилось видеть?
Муса давал консультации не только по телефону. Дверь в лабораторию практически не закрывалась, в кабинет шли по делу и без дела, мешая Мусе заняться экспресс-анализом коньяка.
Муса давал объяснения различным проблемам, включая международные, консультировал любителей спортивных прогнозов, непрерывно прикуривал, запивал сигарету остывшим чаем, поднимался к реактивам, стряхивал пепел на брюки и на пол. Он делал тридцать три дела сразу.
Халматов напряженно ждал результатов анализа. Думал о своем. Прямо против него на стене висела оперативная карта, отражавшая особенности наркологической обстановки в Мубекской области. Тура часто пользовался ею при проведении занятий со своими сотрудниками — каждый оперативник, считал он, должен назубок знать состояние дел на этом фронте.