На темной стороне Луны

Вайнер Георгий Александрович

— Ну, все знает один Аллах! А ко мне люди заходят иногда, сплетни доносят. Беда в том, что несчастье, случившееся с человеком, в первую очередь позорит его…

— Я понял.

— Поэтому я и сказал о комиссаре полиции. Тебе не дадут ничего сделать, — Насыров взял грецкий орех, раздавил в кулаке, хрустя начал есть. — Тебя самого посадят или убьют. Присоединяйся-ка ты лучше ко мне, как тот полицейский. Вдвоем мы в золоте будем купаться… И я позабочусь, чтобы тебе не перерезали глотку, как тому барашку.

— Нет, —

покачал головой Тура, — каждого ведет его линия жизни.

— Линию можно подправить.

— Линию, но не человека. Ты деловой человек, я — опер. Поэтому я и пришел с предложением, которое тебе интересно. И учти: у меня мало времени…

— По-моему, сынок, ты сам не понимаешь — как мало времени у тебя, — грустно усмехнулся Хамидулла.

Тура хлопнул его по дряблому плечу:

— Хамидулла, старик, ты меня рано хоронишь — я еще теплый…

— Ты еле-еле теплый… В воскресенье я на петушиных боях за своего Гасана поставлю больше, чем за твою жизнь…

— Почему?

— Потому что честность — это своего рода глупость. Узость ума. За последние годы, пока ты, как сумасшедший, гонялся за мной, вырос на твоих глазах двухголовый дракон! А ты его и не заметил…

Тура терпеливо спросил:

— Вот ты — умный, и расскажи мне — глупому…

— Я был всю жизнь честный блатной… И пока я с вами возился, такие люди, как Рахматулла Юлдашев, с вами не ссорились, а дружили. Подкармливали, подпаивали, сначала дарили подарки, а потом стали давать деньги. Сначала они были под вами, потом сравнялись, теперь они вами управляют… Депутаты, начальники, командиры…

— Мной они никогда не управляли, — сказал сквозь зубы Тура.

— Это правда, — кивнул Хамидулла. — Поэтому тебя выгнали. У дракона две головы — воровство и взяточничество. Одна голова Юлдашева ворует, другая взяткой всей жизнью управляет с момента рождения — в роддоме надо дать, в ясли — надо дать, в детсад — дать, в школу хорошую — дать, в институт, на работу, в больницу — всем дать! И в милицию — обязательно дать! Поэтому ты здесь, на моей супе. И просишь совета…

— Остается взятку дать за Юлдашева на кладбище, — усмехнулся криво Тура.

— Это обеспечит его новый родственник — Равшан Гапуров. Тот, что на твоем месте сидит… Он теперь вышел в большие забияки…

— Слушай, Хамидулла, а если ты меня уже совсем похоронил, то как же мы с тобой будем вместе в золоте купаться?

— Э-э! Со мной тебя еще рано будет хоронить. У Хамидуллы тоже кое-какие силенки имеются. А если я вместе с тобой прижал бы Рахматуллу Юлдашева с Равшаном, тут бы у них кровь из всех пор брызнула. Ладно, я от тебя ответа сейчас не требую. Если смогу, попробую тебе помочь. Ты приехал не на машине?

— На поезде.

— И садился не в Мубеке?

— В Айе. Машина, из которой я вышел, и сейчас крутит по предгорью.

Вечером она снова меня подберет в Айе.

— Я так и понял. Тебе гонщик этот помогает, Силов.

— Записать тебе мой телефон?

— У меня есть, — помотал головой Хамидулла.

— Его сменили год назад.

— Я знаю. После того, как Пака в «Чиройли» застрелили, я попросил узнать. У меня тоже появилось такое чувство, как будто нам необходимо встретиться. Вот я и достал его…

Хамидулла привстал.

— Эй, — крикнул он в направлении дома. — Живы там? Гость наш эту ночь в мечети ночевал — голодный. А впереди у него дальняя дорога…

Из газет:

Золотой почин Олимпиады!

С победой, чемпионы!

Александр Малентьев стал олимпийским чемпионом в стрельбе из пистолета, а Карой Варга (Венгрия) — из малокалиберной винтовки из положения лежа.

В первый же день пали сразу четыре мировых рекорда, во второй — еще четыре.

Так держать, Олимпиада!..

Когда Тура прибыл на станцию Айе, было уже темно. Он долго искал Автомотрису, пока не разглядел ее в глубоких сумерках за блок-постом, позади куч угля, запасенного на зиму.

Силач спал, далеко закинув голову на сиденье, он явно продрог в обтягивающей его узкой, цвета хаки, рубахе, с короткими рукавами и погончиками, похожей на армейскую. Все двери машины были заперты. Тура постучал в стекло, Силач мгновенно проснулся, распахнул дверь и, ничего не сказав, повернул ключ зажигания.

— Как твой эскорт? Точнее, конвойная машина? — спросил Тура.

— Ты имеешь в виду «Ниву»? По-моему, они и сейчас еще ищут меня где-нибудь в районе Педжикента…

— Брата Уммата удалось повидать?

— Нет.

— Не оказалось дома?

— Нет, — Силач аккуратно, стараясь не касаться пыльных угольных куч, насыпанных рядом с блок-постом, вывел Автомотрису из укрытия, повел к шоссе. — С братом Уммата уже никто говорить не будет…

— Погиб?!

— Утонул. В магистральном канале. Захлебнулся. Экспертиза подтвердила — песок в легких. Отсутствие телесных повреждений.

— Когда это произошло?

— Позавчера. Вчера и похоронили… — Силач свернул на асфальт, трасса была свободна. — А теперь — погнали…

— У тебя еще что-то? — Халматов заметил, что Силач поглядывает на него в зеркало над головой.

— Так, детали… Если ты помнишь, на свадьбе Алишера я выразил удивление по поводу его брака…

— Как же! Он — кишлачный мальчик… А она — в Москве, в музыкальном училище, родственница достопочтенного Юлдашева… Я все помню.

— Мы еще удивлялись, почему Рахматулла-ака снисходителен к Яхъяеву, к его злобной шутке…