На темной стороне Луны
Шрифт:
Пока Тура читал, Равшан внимательно следил за ним.
— Я думаю: при желании вы и с Рахматуллой найдете общий язык…
— Надо подумать…
— Против вас сильно настроен следователь Нарижняк… — Гапуров печально вздохнул. — По-приятельски, коллегиально, так сказать, хочу предупредить…
— Что он копает?
— Не знаю. Что-то все вокруг вас как-то не так складывается, Тура-джан. Где-то вы допустили ошибку. Пошли не туда, что ли?
Меньше всего Туре хотелось обсуждать свои дела именно с Чингизидом. Да Гапуров и не предлагал обсуждения.
И, закончив с этой частью разговора, Равшан раскинул следующую петельку:
— Не знаю, кого выдвинуть на место Пака? Не посоветуете?
— Ребята, в общем-то, все неплохие… — Тура, естественно, не назвал Какаджана, которого всегда считал первым, понимая, что своим предложением навсегда перечеркнет его кандидатуру. Ни другого своего воспитанника — Энвера. — А сам ты как считаешь?
— Вообще-то, я хотел бы совсем нового человека, — озабоченно сообщил Равшан. — Обещали мне выпускника академии. Но это, наверное, уже ближе к осени…
— Что ж… — Тура поднялся.
— Заходите всегда, — Равшан проводил его до дверей в коридор, мимо секретаря отдела в приемной, мимо другой двери — в кабинет сотрудников. — Желаю успеха… — Пока Тура шел к лестнице, Равшан стоял у двери, провожая его взглядом.
В вестибюле Халматова ждал Какаджан:
— Я провожу вас, устоз! Мне все равно надо в город…
Все той же выжженной пустошью, так и не ставшей ровно подстриженным газоном парка, они вышли в центр. Тура спросил:
— Будете устанавливать интимные связи Сабирджона?
— Пустое дело. Я так считаю.
— Как он характеризуется по месту жительства?
— О нем все говорят хорошо. Вы видели его мать?
— Мухаббат?
— В молодости, говорят, она была очень привлекательной. Жила одна, все отдала воспитанию сына. Сабирджон — до того, как сел — готовился в институт. И не просто! В Институт стран Азии и Африки. Обращался за рекомендацией в райком комсомола…
— Любопытно.
Тропинка заканчивалась у ворот областной государственной автоинспекции. Какаджан и Тура повернули в сторону базара.
— Судимость все ему испортила.
— Его судили и за хулиганство тоже? — Тура пропустил Какаджана по тропинке впереди себя — так легче было разговаривать. — Мне не удалось познакомиться с делом.
— Сопротивление работнику милиции. Соседи объясняют это мальчишеством, незрелостью. Дескать, жестоко было его так наказывать.
— А после колонии?
— Планы его, конечно, рухнули. С другой стороны, ореол человека повидавшего, тертого. По-моему, он и сам поверил в то, что он действительно блатной…
— Мне говорили, что его видели в магазине «Березка» в Ташкенте с каким-то мужчиной. Не его ли мы разыскиваем?
— Может быть. Мужчину никто не запомнил, устоз. Только Сабирджона. Красивый парень. Все обращали внимание. Да вы видели его однажды, устоз!
— Я видел? — удивился Тура. — Где? Не могу вспомнить.
— Он, правда, сильно изменился с тех пор. Это было до его отсидки. Первенство области по боксу
Взрывом полыхнуло мучившее его столько воспоминание:
— Господи! Я вручал ему диплом!
Все мгновенно встало на свои места.
…Черноволосый худой пацан нагнулся с небольшого пьедестала, подставив стриженую голову… Высокая гибкая шея — Тура надел на нее легкую на желтой ленте медаль… «Памятную медаль и диплом вручает начальник отдела уголовного розыска областного управления внутренних дел мастер спорта подполковник милиции Тура Халматов…» — объявил информатор… Заиграл оркестр…
«…Если мне нужна будет помощь, могу я к вам обратиться?» — одними губами спросил подросток — оркестр заглушил все другие звуки.
«…Конечно!..»
…Боже мой, он ведь мне звонил! Мне! Мне! У меня в кабинете сидел Пак… Меня должны были застрелить на встрече с Сабирджоном! Меня! Но туда помчался Кореец! Кореец умер вместо меня!..
— Какаджан, — сказал Тура. — Возможно, мне придется просить тебя о помощи. И очень скоро.
— Вы знаете, устоз, — всегда в вашем распоряжении. Можете рассчитывать, — твердо сказал Непесов.
— Пока меня интересует материал о гибели брата Уммата.
— Я слышал, что он утонул в канале.
— Поинтересуйся — кто видел? Кто его обнаружил? При каких обстоятельствах? И очень важно мне знать, каким образом записка, в которой Уммат сообщал о краже в Урчашме, попала к следователю…
— Тора! — Звонивший называл его на местный манер. — Слушаешь?
Тура спросонья быстро спросил:
— Кто это?
Не отвечая на вопрос, молодой звонкий голос сказал:
— Гость будет завтра между двенадцатью и половиной первого у базара, рядом у туалетом… «Волга»-двадцать-четверка бежевого цвета…
— Будет стоять?
— Нет. Сразу уедет. Дальше сам смотри…
В трубке раздались частые гудки.
«Вот он, связной Хамидуллы. Мир перевернулся, — подумал Тура. — У меня, старого опера, подполковника милиции, трясется и сладко замирает сердце от весточки, присланной блатным мафиозником…»
Из газет:
…Праздник мира, согласия, красоты! А кое-кто за океаном хотел сорвать этот праздник. В Белом доме, очевидно, не сожалеют о том, что среди участников Олимпиады нет американских спортсменов, бывших всегда в числе лучших на беговых дорожках, в бассейнах, на рингах. Конечно, в свете событий, которые произошли в Майами — и не единожды, а уже дважды, — те, кто стоит у руля американской политики, вряд ли жалеют спортсменов, среди которых большинство — негры. Логика тут проста: если сегодня негры выступят в Москве и познакомятся с преимуществами советского образа жизни, то завтра, глядишь, они еще больше задумаются о своем положении. Так что не лучше ли оставить их дома, в «свободной Америке»…