На участке неспокойно

Гребенюк Михаил Кириллович

— С кем же я выпью? — напомнил о себе Теша.

— С чайханщиком, — улыбнулся Лазиз.

— Абдусамат! — тут же позвал Вахабов.

Чайханщик явился немедленно:

— Слушаю, Гани-ака?

— Плов еще не готов?

— Через пять минут принесу.

— Выпей.

— Давай со мной за дружбу, — потянулся Теша к чайханщику.

— Можно.

Плов принесли два человека на двух огромных эмалированных блюдах. Ели шумно, пьяно угощая друг друга, заискивающе глядя в глаза Абдурахманову. Он все принимал как должное. Важничал и пил, то приподнимаясь

на локоть, то снова ложась. Каждый раз, когда он приподнимался, Сабиров подсовывал ему под бок очередную подушку, приговаривая:

— Кушайте, Султан-ака, кушайте.

По званию уже никого не называли: вступал в силу закон «братства».

— Хорошо, Карим, что тебя все так. любят на участке, — хвалил Сабирова начальник отдела. — Ты передай свой опыт всем участковым, чтобы у нас не было строптивых.

— Я сделаю все, что вы прикажете, Султан-ака.

— Знаю, знаю. Поэтому и уважаю тебя. Есть у нас в отделе еще, к сожалению, некоторые офицеры, которые только на словах преданы нашему общему делу… Я имею в виду вас, товарищи, — посмотрел подполковник на Лазиза и Сергея. — Да, да, я имею в виду именно вас, товарищи! Именно-о!

— Не понимаю, — поднял голову Лазиз.

Сергей насторожился: это, пожалуй, было как раз го, о чем начальник отдела собирался поговорить с ними. Не потому ли Лазиз согласился выпить? Для храбрости.

— Ты тоже не понимаешь? — обратился Абдурахманов к Сергею.

— Откровенно говоря, я поражен. Мы, кажется, неплохо выполняем свои обязанности.

— Вот, вот! В этом-то и беда, что вам только кажется! Ему вот не кажется, — кивнул Абдурахманов на Сабирова. — Он уверен, что работает хорошо… Слышите, поют? Это его заслуга. У тебя, Голиков, конечно, нет таких дружинников?

— На моем участке нет, — признался Сергей.

— Плохо.

— В чем же моя вина? — напомнил Лазиз. — У Голикова нет артистов, тут он действительно дал. маху. Мне же артисты не нужны.

— Ты сам должен быть артистом. Каждый работник милиции должен быть артистом. Оперативник особенно! Куда ты смотрел, когда произошла магазинная кража? Она до сих пор у меня вот тут! — Абдурахманов постучал ребром ладони по затылку.

— Кража давно раскрыта, — вступился за друга Сергей.

— Раскрыта? Обвинили честного человека! Я уверен, что преступление совершил Мороз. Все улики против него.

— Правильно, товарищ подполковник, — вступил в разговор Сабиров. — Я знакомился с материалами. Бахтияров и Карпова ни в чем не виноваты.

— То есть, как это не виноваты? — возмутился Сергей. — Они сами признались в преступлении.

— Ерунда! С перепугу мало ли что можно сделать, — махнул рукой Абдурахманов.

— Все улики говорят против Бахтиярова и Карповой, — сказал Лазиз. — Надо немедленно арестовать обоих. Иначе они еще что-нибудь натворят.

— Ничего они не натворят, — усмехнулся

председатель базаркома. — Я знаю их много лет. Это честные люди. Гани Бахтияров работает двадцать два года в торговой сети.

— Двадцать два года, наверно, и ворует, — зло бросил Сергей, глядя в глаза Вахабову.

— Что?! — сорвался с подушек Абдурахманов. — Кто тебе дал право так говорить о моих друзьях?

Сергей встал, едва сдерживая гнев. В чайхане повисла тишина.

— Я прошу вас, товарищ подполковник, не кричать, — медленно, с трудом выговаривая слова, произнес Сергей. — Не то…

— Не то? — перебил Абдурахманов.

— Не то я обо всем доложу партийной организации!

— Запугиваешь?

— Предупреждаю.

— Уволю! — загремел подполковник. Он был неузнаваем. От возмущения и выпитого коньяка глаза его налились кровью, подбородок вытянулся вперед, раздвоившись на крутые половины.

— Как вам не стыдно, Султан Абдурахманович, — . сказал по-узбекски Лазиз.

— Что?

— Я говорю, стыдно так делать. Вы же офицер, начальник отдела милиции! — спокойно продолжал Лазиз. — Я не знаю, как оценить ваш поступок.

— Обоих ув-волю! — снова закричал Абдурахманов. Потом, тяжело перевернувшись на спину, принялся нервно хохотать: — Ох, не могу! Убили! Клянусь, убили. Ну, молодцы! Ну, спасибо! Ай да друзья-товарищи! Вот это удружили. Вы слышите, какую они шутку со мной выкинули?

Никто пока ничего не мог понять. Особенно недоумевали Сабиров и Вахабов. Они то пожимали плечами, глядя друг на друга, то с беспокойством склонялись над Абдурахмановым. Правда, Лазиз кое о чем догадывался. Однако это были смутные предположения, о которых он не хотел говорить вслух.

— Хватил! — постучал пальцем по виску Теша. — Ничего. Это бывает.

— Кто хватил? — приподнялся Абдурахманов.

Балтабаев опешил — заморгал рыжеватыми ресницами, не зная, куда деть глаза:

— Я… Понимаете…

— Брось! — обрубил начальник отдела. — Ты посмотри на Голикова и Шаикрамова. Учись у них.

— Чему? — опешил окончательно Теша.

— Принципиальности. Честности. Мужеству. Понял?.. Ну, молодцы! — перестал смеяться подполковник. — Черт меня побери, ловко же я вас разыграл! Мне хотелось узнать, как вы отнесетесь к этой проклятой магазинной краже!

— Так это была шутка? — спросил Лазиз.

— Ну конечно! Как же вы сразу не догадались? Хвалю. Раньше я подумывал, что вы с виду только принципиальные. Хорошо, что я сегодня пригласил вас сюда. Теперь я знаю, на кого можно опереться в трудную минуту… Вахабов, сколько с меня?

— Гмм… Ээ-э-э, — замычал Вахабов.

— Теша! — повернулся Абдурахманов к Балтабаеву.

— Двадцать пять.

Подполковник небрежно бросил деньги на тарелку.

— Сегодня мне исполнилось пятьдесят пять лет, — вставая, сообщил он. — Вот мне и хотелось посидеть с друзьями… Теперь по домам. Товарищ Голиков, идите на свой участок. Вы, Шаикрамов, свободны. Сабиров, у вас сегодня выходной? Отдыхайте.