На участке неспокойно
Шрифт:
— Ну и что же?
— Подполковник выгораживает Бахтиярова. Ясно?
— Я-я-сно! — растянул ответ Сергей. Про себя же подумал:
«Разве это помешает привлечь к ответу преступников? Подполковник — коммунист, член бюро горкома партии, давно работает в милиции. Он ни за что не встанет на защиту беззакония. Правда, у начальника отдела, как и у всякого человека, есть недостатки. Он вспыльчив, бывает иногда груб, любит выпить. Однако, его нельзя обвинить в мягкосердечности к лицам уголовного мира. Это неоднократно
Они встретили подполковника в коридоре отдела милиции. Он, очевидно, куда-то спешил, на ходу застегивая пуговицы нового коричневого пальто. В форме Абдурахманов бывал редко, он одевал ее только тогда, когда выезжал в управление охраны общественного порядка или проводил какие-нибудь важные совещания.
Офицеры поприветствовали начальника.
— А, это вы, — вяло козырнул он и прошел мимо, словно опасаясь дальнейшего разговора.
Минуту спустя офицеров позвал шофер:
— Сам просыть. Так шо, будьтэ ласка. Пишлы за мной.
— Ну что ж, пишлы, — согласился Лазиз.
Подполковник стоял у машины.
— Садитесь, — кивнул он на раскрытые дверцы машины.
— Куда? — поинтересовался Лазиз.
— Когда начальство приглашает, не спрашивают об этом, — отделался шуткой Абдурахманов.
Дригола вел машину осторожно, приговаривая то и дело: «Вот бисов сниг, нэхай його комары забодають».
Снег покрывал дорогу тонким слоем и, укатанный сотнями шин, был таким скользким, что машина все время съезжала к обочине. Особенно трудно было остановить ее на переездах.
Абдурахманов сначала как будто спокойно следил, как мучился Дригола, потом не выдержал:
— Чего дрожишь? Поезжай быстрей, за нарушение я отвечу.
— Эгэ, дивиться! — добродушно прогудел в ответ Костя. — Такого нэмае у нашему закони. Хто сыдыть за рулем, с того и спросять. Вон скилько людэй через вулыцю переходыть. Довго ли до якого-нэбудь ни-счастья.
— Ладно, — смирился начальник, — действуй, как знаешь.
— Оцэ добре, — согласился Дригола.
Сергей с тревогой посматривал на часы. До начала инструктажа оставалось двадцать минут. Теперь уже ни за что не попасть на него. Сказал бы, что ли, подполковник, в чем дело. Может, что-нибудь случилось
15—4836 2 25
на участке? Тогда надо повернуть вправо. Дальше уже начинаются «владения» участкового Сабирова.
— О чем задумались, друзья-товарищи? — нарушил молчание Абдурахманов.
— Ни о чем. — Лазиз сидел, положив голову на спинку сиденья и, казалось, ни на что не обращал внимания. Его узкие глаза сонно смотрели куда-то перед собой.
— Ты чем-то недоволен?
— Та вин каждый раз такий, — счел нужным вмешаться Дригола.
— Устал, — отозвался Лазиз.
— Ничего, — подбодрил Абдурахманов. — Сейчас я тебя немного подлечу и усталость как
Машина долго ползла по обледенелой дороге. Наконец, показался городской рынок. Сомнения не оставалось— подполковник зачем-то привез Сергея и Лазнза на участок Сабирова.
Через несколько минут появился и сам участковый. Он был в новой, добротно сшитой шинели, в начищенных до зеркального блеска сапогах, в шапке-ушанке, на которой, словно пучок солнца, сверкала кокарда. Его круглое лицо сияло счастливой улыбкой.
— Здравствуйте, товарищ подполковник. Прошу вас, — Сабиров услужливо распахнул дверцу. — Уже все готово.
Абдурахманов не спеша вышел и направился за участковым, который не прекращал что-то говорить на ходу, прикладывая к груди руку. Они, по-видимому, так бы и ушли, позабыв о Сергее и Лазизе, если бы откуда-то из-за низких строений, тянувшихся вдоль рыночного забора, не вырвалась песня. Пели нестройные охрипшие голоса:
Сильных нас миллионы.
Слава дружинникам смелым!
В наши колонны,
В наши колонны,
Во имя великого дела!
Песня остановила подполковника. Он поднял голову и слушал молча, подставив лицо под ослепительные лучи солнца.
Бандит, озираясь, прячется, В страхе мечется пьяница. Воры дрожат.
Теперь пел один человек. Его голос тоже был не совсем уверенным. Правда, когда кто-то поддержал его, песня зазвучала несколько стройней:
Идет по уснувшим улицам Наш комсомольский,
Наш добровольный,
Наш боевой отряд…
— Твои? — пошел вперед Абдурахманов.
— Мои, товарищ подполковник, — вытянулся участковый. — Готовимся к встрече Нового года. Думаем выступить в отделе.
— Молодцы! — одобрил Абдурахманов.
— Рады стараться, товарищ подполковник!
— Откуда они?
— Дружинники? Большинство работники рынка. Отличные ребята, — пояснил Сабиров. — Жуликам никакого спуска не дают. Сегодня утром задержали спекулянтку. Продавала семечки. Сейчас сидит. Провожу следствие. Думаю, что к вечеру закончу.
— Давно спекулирует?
— Говорит, первый раз вышла на базар.
— Обманывает?
— Конечно. Говорит, нужда заставила продавать семечки. Ничего, — пообещал участковый, — она у меня скажет правду.
— Ну, смотри… Что вы там делаете? Идите сюда! — обратился Абдурахманов к Сергею и Лазизу, которые так и не выходили из машины. — Слышали?
— Что именно? — поинтересовался Лазиз.
— Песню, — не понял иронии подполковник. — Между прочим, товарищ Голиков, твои дружинники тоже должны что-нибудь подготовить к Новому году.
— Среди дружинников моего участка нет артистов, — невесело усмехнулся Сергей.
— Учись, Голиков, у своих коллег… Ты, Сабиров, проинструктируй его. Кстати, напомни мне об этих дружинниках: всех поощрим.