На вершине власти
Шрифт:
Хомутов пожал плечами.
– Армия. Знает, что за ним – сила.
– Не исключено.
Было нечто в голосе Сулеми, что заставило Хомутова обернуться и заглянуть ему в глаза. Начальник президентской охраны колебался недолго.
– Нет смысла скрывать от вас это, Павел. Вам придется иметь дело с Бахиром в те минуты, когда вы будете заменять президента. Военный министр – очень опасный человек, коварный и властолюбивый. Мне кажется, именно себя он видит следующим президентом.
Сулеми
– С каждым из министров президент ведет себя по-особому. В отношении Бахира главное в манере президента – предельная жесткость. Как при выучке агрессивного пса: стоит на мгновение проявить неуверенность, и животное может выйти из-под контроля.
«Фархад боится своего министра, – подумал Хомутов. – Вот в чем дело».
– И мне следует вести себя подобным образом? – спросил он.
– Да. Это и в ваших интересах, Павел.
– Почему?
– Если Бахир когда-нибудь обнаружит, что перед ним не президент Фархад, а неизвестный самозванец – последствия непредсказуемы. Для вас, Павел, прежде всего.
«И для Фархада», – закончил Хомутов про себя.
Сулеми покончил с Бахиром, стал давать характеристики остальным присутствующим. Перебрав уже добрую половину членов кабинета, он вдруг прервал себя на полуслове:
– Может быть, достаточно? С первого раза не легко запомнить столько фактов.
– У меня неплохая память.
– Проверим. Этот человек в синем костюме – кто он?
– Фариз, министр здравоохранения.
– Что вы знаете о нем?
– Учился в СССР, занимает пост в правительстве уже третий год, до этого работал в аппарате министерства. Исполнителен. Фархад относится к нему ровно.
Сулеми кивнул – все точно.
– Любит русскую водку и светловолосых женщин. Трусоват. Его исполнительность, похоже, связана со страхом наказания.
– Почему вы так решили? – спросил Сулеми.
– Я видел министра Фариза на приеме в нашем посольстве. Он кое-что рассказывал об учебе в Союзе.
Сулеми вдруг круто повернулся и замер. Хомутов тоже взглянул в эту сторону. Позади них появилась какая-то женщина из обслуги дворца. Смахивая пыль с мебели, она мало-помалу продвигалась к центру помещения и, наконец, остановившись у стола, подняла голову – и встретилась глазами с Хомутовым. Она испугалась так сильно, что негромко охнула и оглянулась на дверь, через которую вошла, словно желая убедиться, что еще есть возможность бежать. Тем не менее она осталась стоять на месте.
Хомутов вопросительно взглянул на Сулеми. Тот, похоже, решал в это мгновение в уме какую-то непростую задачу, ему понадобилось для этого несколько долгих мгновений, после чего он яростно прошипел:
– Вон!!!
Он был страшен в эту минуту
– Она видела меня, – сказал Хомутов.
– Да, – процедил Сулеми. – Но она приняла вас за президента.
Это, наверное, важно – что женщина приняла двойника за Фархада, но сейчас не было времени рассуждать об этом. Почти бегом они преодолели длинные переходы на пути к своему крылу, а когда в очередной раз повернули – увидели Гареева.
Полковник стоял у окна, барабаня ногтями по стеклу, и, заслышав их шаги, обернулся. Был он мрачен, щеки заливала землистая бледность.
– Что-нибудь случилось? – спросил Сулеми.
– Да. Сегодня ночью скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС.
41
Он умер глубокой ночью, во сне. Его жена, еще ни о чем не подозревая, поднялась утром, покинула спальню и вернулась лишь спустя час, обеспокоенная тем, что супруг необычно долго не встает. К этому времени тело почти остыло, рот покойного был широко разинут, обнажая голые, как у младенца, десны.
Охрана, бережно поддерживая, увела лишившуюся сил вдову от тела. Несчастная была совершенно потрясена тем, что несколько ночных часов провела в одной постели с трупом.
Из членов Политбюро первым прибыл Шеф – его известили прежде других, сначала начальник охраны, а затем уж профессор Черкизов, личный врач престарелого генсека.
С Черкизовым некоторое время назад у Шефа состоялся разговор – как раз тогда Шеф принимал процедуры в «кремлевке». Они остались наедине с профессором, и Шеф заметил бесцветным голосом, не то констатируя, не то ожидая возражений:
– Старик сдает на глазах…
Он посмотрел на Черкизова так, что тот даже дышать перестал. Тема была скользкая, запретная, в общем-то, и не ясно было, к чему этот разговор. После паузы Шеф все тем же тоном продолжал:
– Здоровье Генерального секретаря – достояние державы. Мы надеемся, будет сделано все, что в человеческих силах, чтобы сохранить его работоспособность.
Черкизов перевел дух, собрался что-то сказать, но не успел, потому что Шеф неожиданно продолжил:
– Если понадобится помощь по линии государственной безопасности – обращайтесь непосредственно ко мне.
Черкизов мгновенно понял, что вся суть разговора – в этой последней фразе. Шеф отчетливо давал понять, что должен первым получать информацию о состоянии Генерального. Профессор наклонил свою крупную, совершенно седую голову. Большинство членов Политбюро были его пациентами, и он знал, что сейчас все они живут ожиданием близкой смерти старика…