На вершине власти
Шрифт:
Министр развернулся и, не прощаясь, зашагал к своей машине. Салех стоял на дороге, потрясенный. Он был готов к самому худшему, и чувствовал себя так, как если бы приговор уже был зачитан, палач накинул на его шею петлю, и вдруг ушел, ничего не объясняя, подарив жизнь тому, кто ее, этой жизни, не был достоин.
Джип министра развернулся почти на месте и умчался по шоссе в сторону столицы, подмигивая задними огнями. И лишь когда он скрылся, Салех окончательно уверовал в то, что остался жив. Он вернулся к своей машине, рванул дверцу, и только сейчас ему открылся смысл происшедшего. Догадка
Он ошибался, оказывается, думая, что их с Бобо убьют сразу же после операции. Не для того готовил Бахир Бобо, это нападение на русскую женщину было всего лишь маленькой репетицией, а главное, о чем полковник никогда не говорил, – оно состоится позже. И вовсе не в ловушку заманивал их Бахир, распорядившись после покушения вернуться туда, где они с Бобо прятались. Ему нужно было одно – уберечь Бобо, потому он и примчался на встречу с Салехом, потому и исходил гневом – ему до зарезу нужен этот пацан. Но зачем?
Салех гнал машину по пустынному шоссе, так и не решаясь ответить себе на этот вопрос. О, он знал ответ, вернее – догадывался, но все равно боялся его.
Приехав в распоряжение отряда, он прошел в кабинет, плотно закрыл за собой дверь и остановился. С противоположной стены на него уставился портрет президента. Фархад смотрел на Салеха не по-отечески сурово и требовательно, как обычно, а с подозрением и ненавистью, словно зная, что он, капитан Салех, продал и предал его с потрохами. Под этим горящим ненавистью взглядом Салех съежился. Он знал теперь наверняка, что не ошибается. Бахир делает ставку на Бобо, и следующая жертва уже намечена.
70
Профессор Черкизов встретил помощника Генерального, стоя у дверей палаты:
– Как сегодня наши дела? – поинтересовался помощник.
Черкизов спрятал руки в карманы хрустящего халата, помедлил. Генеральный находился в клинике уже месяц, и Черкизов знал, что все худшее – впереди. Речь шла уже даже не о выздоровлении, нет, а о том, чтобы поддержать хоть еще немного жизнь в распадающемся организме. Помощник терпеливо ждал.
– Наш пациент – человек большого мужества, – сказал, наконец, Черкизов. За долгие годы работы в этой клинике он научился говорить обтекаемо, не отвечая впрямую на вопрос. Он отступил на шаг, давая понять, что сказал все, что мог, и посторонился, пропуская помощника в палату.
Генеральный выглядел скверно. Чтобы скрыть охватившую его растерянность, помощник поспешно поздоровался, и стал суетливо сортировать бумаги в принесенном кейсе, но перед глазами его по-прежнему стояло желто-серое, какое-то уже неживое лицо. Генеральный почувствовал его замешательство и, чтобы разрядить обстановку, слабо спросил:
– Как там погода? По-прежнему холодно?
– Потеплело немного, – отвечал помощник, успевший рассортировать бумаги.
– Скорее бы мне выбраться отсюда. Надоело, черт, – Генеральный вздохнул, словно подводя этим вздохом черту под вступительной
– Я привез материалы, подготовленные Госпланом.
– Много?
– Да.
– Завтра прочтешь мне, с утра. Сегодня я что-то устал. Что еще?
– Сводки МИДа.
– Основные моменты, – потребовал Генеральный. – Кратко.
– Ситуация во Франции перед выборами. МИД анализирует расстановку сил и высказывает предположение, что левые имеют хорошие шансы на победу.
– Дальше.
– Американцы выслали нашего дипломата.
– Причина?
– Деятельность, несовместимая с дипломатическим статусом.
– Ответные действия – как обычно.
– Кандидатура уже намечена, – помощник выдернул из стопки нужное. – Комитет государственной безопасности подготовил ориентировку на советника посольства США…
Генеральный повел кистью, с видимым усилием оторвав ее от одеяла, – детали его не интересовали.
– Дальше, – потребовал он.
– В Джебрае возобновились боевые действия.
– Причина?
– Приказ президента Фархада.
– Одумался, значит, – безо всякого выражения произнес Генеральный.
– Похоже. Это произошло после убийства сотрудницы советского госпиталя в Хедаре и активных действий нашего посла в нужном направлении.
– Хорошо, это хорошо, – качнул головой Генеральный.
Он что-то еще попытался добавить, но мысль ускользала, и он сердился на собственную немощь. Помощник почувствовал, молчал выжидательно, Генеральный снова махнул – продолжай, мол, потом, когда вспомню.
– Подготовлены материалы к очередному заседанию Политбюро, – доложил помощник, склоняясь над бумагами. – Будет рассматриваться вопрос о повестке дня Пленума…
Он поднял голову и обнаружил, что глаза Генерального крепко закрыты. Он привстал на стуле встревоженно, но Генеральный вдруг сказал, не открывая глаз:
– Давай все на завтра. Хорошо?
Помощник снова наклонил голову, словно больной мог его видеть, попрощался и вышел.
И только теперь человек, лежавший без сил, вспомнил то, что хотел сказать, – необходимо заняться подготовкой нового двойника для президента Фархада. Тот, прежний, погиб, и нет никакой уверенности в том, что не будет нового покушения. Фархад, конечно, строптив, иной раз действует не так, как того от него ждут, но другого президента нет. Пока нет. И если с ним что-то случится, неизвестно, куда повернет Джебрай. Если к власти прорвется Бахир – он в считанные дни найдет общий язык с американцами. Фархада следует беречь. Пусть этим займется КГБ.
С этой мыслью Генеральный уснул.
Той же ночью он скончался от короткого, но жестокого приступа сердечной недостаточности.
71
Невысокое солнце еще не слепило, но Абдул все-таки надел темные очки, опасаясь, что его могут случайно опознать. Машину он остановил метрах в пятидесяти от места и показал Амире через лобовое стекло:
– Вот та лавка, видишь?
Она молча вышла из машины и двинулась по тротуару. Президентский дворец с другой стороны площади подозрительно разглядывал ее своими темно-бронзовыми глазницами.