На всех дорогах мгла
Шрифт:
В этом было какое-то свое, особое, лихое своеобразие, так что Черский ощущал себя здесь на своем месте.
Он и сам не очень походил на типичного ветерана-афганца. Высокий, тощий, сравнительно молодой в свои тридцать пять, с отросшими за уши волосами и вечными солнцезащитными очками с круглыми, как в кино, стеклами, в вечном однотонном свитере – он и правда казался прирожденным журналистом. Черский словно пытался вместе с прежним обликом сбросить и неприятное прошлое.
Хотя его иногда и назвали пустынным вороном – намекая
Лавируя между столами, он вырулил к двери бывшей родительской спальни. Там, как раз напротив сортира, расположился кабинет редактора.
Вдохнул вместе с воздухом немножко невозмутимости – и вошел.
Громадное ар-декошное окно кабинета выходило на улицу Бабеля. Там уже загорелись белесые фонари и даже небесная синева казалась просторней.
Лицом к лицу редактор Лобанович был совсем не страшным. Как всегда, усталый, в мятом сером костюме, он устроился за огромным, как палуба авианосца, столом, где громоздились штабеля разноцветных папок для бумаг, просто бумаги, которые уже не поместились в папки, а еще компьютер, два телефона, дырокол и черт знает что еще. Завалы были такие, что компьютера было уже не разглядеть.
Напротив него сгорбился небритый и мордатый парень неопределенного возраста в куртке из черного кожзаменителя и с прической полубокс.
Черский пригляделся к нему внимательнее, но все равно не узнал. Только отметил, что парень жует жвачку.
– Что случилось? – спросил он у редактора.
– Пока ничего. Его зовут Игорь Бакович. Новый человек, хочет у нас работать. По твоему профилю, Валерий. Подноготная наших улиц.
– Ну я рад, – осторожно ответил Черский. – Насколько я в курсе, трудоустройство не от меня зависит.
– У владельца возражений нет. А новый человек, сам знаешь, нам нужен. Будем расширяться до четырех листов, их надо заполнить чем-то кроме рекламы. Вот и будет заполнять.
– А он уже публиковался где-то?
– Зачем вам? Опыт обязательно?
Черский насторожился. Хороший журналист едва ли будет скрывать свои достижения.
Но он напомнил себе, что надо держать себя в руках, и произнес как мог радостно:
– Мы хотим узнать. Вдруг мы видели ваши статьи. Вдруг мы уже и так восхищаемся вами.
– Было несколько, – пробурчал незнакомец, продолжая жевать жвачку. – Но вы их, скорее всего, не заметили. Не сильно значительные издания.
Он произнес это таким серьезным тоном, как будто в нашем городишке, пусть даже и областном центре, и вправду бывают значительные издания.
– Но вы, я надеюсь, знаете, чем статья от колонки отличается.
– Ну, учился три года, в ЕУСЗ.
– Политолог или философ? – поинтересовался Валерий. Он отвернул голову, чтобы скрыть улыбку, но кандидат в акулы пера даже не смотрел в его
– Журналистика, разумеется, – заявил тот.
– А потом?
– А потом не выдержал. Улицу лучше на улице изучать. У нас в ЕУСЗ много гопоты водилось.
Про столичный Европейский университет современных знаний слышали многие – он как раз активно раскидывал свои филиалы по областным центрам, размещая учебные корпуса в бывших детских садиках и заброшенных военных складах.
Но какая-то энергия в этой организации была. Видимо, основали его не только расчетливые хапуги, но и романтически настроенные городские сумасшедшие. Где бы ни появился его очередной филиал, этот новомодный универ так или иначе всегда притягивал к себе самых неприкаянных людей города.
Черскому даже пару раз доводилось отговаривать чужих детей поступать в эту шарагу.
Но этот кандидат уже явно вырос из детского возраста.
– Если у вас просто есть интересный материал, – заговорил Валерий, больше для того, чтобы двинуть разговор дальше, – вы можете нам его передать и мы напечатаем. Насколько для вас важно быть именно в штате газеты? Дело в том, что от вас может потребоваться не только материал, но и его оформление, даже верстка…
– Не проблема… Но мне именно полное оформление нужно.
– А почему это так важно?
– У вас проблемы с тем, что я не там учился?
– Успокойтесь, образование у журналиста может быть любым. Особенно в наше время.
– Вы говорили, у вас есть какой-то материал, – напомнил редактор.
Кандидат откинулся на спинку стула и оглядел присутствующих взглядом несколько снисходительным.
А Черский подумал: «Этот человек так до сих пор и не понял, как мало значит материал в нашем теперешнем газетном деле».
– Вы вот в молодежных движениях хорошо разбираетесь? – осведомился он.
– Лучше всех, – отозвался Черский.
– Вы еще настолько молоды?
– Племянница у меня дома постоянно кантуется, а ей как раз шестнадцать. От нее все и узнал.
– Вот как. А что ты слышал о движении skinhead? – он произносил это слово, бывшее тогда еще новым, как-то особенно.
– Какие-то английские гопники, насколько я слышал, – ответил журналист. – В принципе, напечатать можно, наша газета бывает иногда актуальной. Но мне кажется, вам это лучше в столичную «Музыкальную» отнести. Очень любят они все британское.
– Когда-то это были гопники, но сейчас это движение очень изменилось, – с жаром заговорил кандидат. – Сейчас, в девяностые, оно привлекает все больше молодых, национально ориентированных людей. Они вызывают определенное напряжение. Ведь у власти у нас до сих пор люди без корней, безо всякого национального достоинства. Для них центр мира расположен в Москве, на которую они постоянно оглядываются.
– И вы предлагаете нашей «Браме» стать рупором этого перспективного и нового молодежного движения?