На высотах мужества
Шрифт:
В отдельных случаях из-за несогласованности поднимались одновременно с разных аэродромов пары и даже звенья наших истребителей. Это создавало опасные ситуации - своих наводили на своих. Один такой случай привел к тяжелым последствиям. 8 июня мы получили данные о пролете через линию фронта двух ФВ-190. Они шли [167] курсом к станции Рудня. Я приказал поднять дежурное звено старшего лейтенанта Василия Архипова. Через минуту «яки» взлетели.
Фашисты издали увидели нашу четверку, развернулись и на большой скорости со снижением пошли обратно. Догнать их не удалось. Архипов
В это же время с соседнего аэродрома Дубровка наперехват тем же ФВ-190 поднялось дежурное звено, в составе которого летел и молодой французский летчик Морис Шалль. «Нормандцы» прибыли в заданный район позднее четверки Архипова. Из боязни потерять ведущего Морис Шалль - это был у него первый боевой вылет - почти не спускал с него глаз, слабо ориентировался и, увидев «яков», посчитал их за вражеские. Открыл огонь и одного из них подбил.
Послышался голос Василия Архипова:
– Подбит своими, ухожу…
Он начал снижение курсом на аэродром.
Не обращая внимания на опознавательные знаки, Шалль атаковал наш самолет повторно. Як-9 взорвался в воздухе. Архипов погиб. Так по нелепой случайности мы потеряли одного из лучших летчиков, сбившего 12 самолетов врага.
Эта трагическая ошибка глубоко взволновала летчиков «Нормандии». На похороны Архппова они прибыли во главе с командиром Пьером Пуйядом. Выступая на траурном митинге, он от имени всех летчиков полка заявил, что считает этот случай черным пятном в истории «Нормандии» и что французы сделают в боях против врага все, чтобы искупить вину за гибель советского товарища по оружию.
Морис Шалль, сознавая тяжесть своей вины, готов был понести любое наказание. Он просил лишь об одном - не отправлять его с позором во Францию, дать возможность искупить вину.
Советское командование учло то обстоятельство, что поступок совершен неумышленно, оставило Шалля в полку. Это решение потрясло французов своим великодушием. Они еще раз убедились в гуманности советских людей, по достоинству оценили оказанное им доверие и своими делами оправдали его в боях.
Шалль воевал храбро, рвался в самое пекло боя. За подвиги в небе был награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны 1-й и 2-й степени. 27 марта в [168] боях над Восточной Пруссией он сбил десятый самолет врага и погиб сам.
6 июня 1914 года из сообщения по радио мы узнали, что англо-американские войска наконец-то высадились на побережье Франции, открыли второй фронт. На французских летчиков это произвело большое впечатление. У них возросла надежда на скорое изгнание оккупантов из их страны.
С открытием второго фронта фашистское командование усиленно стремилось добыть данные о месте и времени начала наступления наших войск. Самолеты-разведчики все чаще пытались проникнуть в наш тыл. Командующий войсками фронта генерал И. Д. Черняховский поставил задачу - не пропускать в наш тыл ни одного самолета врага.
Нашему полку командир дивизии приказал совместно с полком «Нормандия» закрыть небо для воздушных разведчиков врага. Для своевременного обнаружения их, оповещения и наведения истребителей
В предрассветных сумерках на стоянках истребителей работали техники и механики. Они готовили машины к боевым вылетам. Над горизонтом загоралась заря. На синевато-фиолетовом фоне неба проплывали облака. Под ними виднелся темный частокол далекого леса. Он словно подчеркивал линию горизонта.
– Кого пошлем на облет радиолокатора?
– спросил я командира полка.
– Самому хотелось бы слетать. А вы со штурманом руководите полетом, убедитесь в надежности работы всей системы.
– Но вы не спали всю ночь.
– Ничего. В полете освежусь. Будем считать, что вопрос решен.
Голубов вызвал дежурного и приказал дать команду о подготовке истребителя к вылету. [169]
– Кто пойдет вашим ведомым?
– спросил я командира.
– Ни к чему он в таком полете.
– Командиру полка летать одному не положено. К тому же пара будет видна на экране лучше, чем один самолет.
– Что ж, вы правы. Беру нашего стажера майора Брыка.
С восходом солнца Голубов и Брык взлетели и с набором высоты пошли к фронту. Минут через десять из динамика донеслось:
– «Гранит», я - «Орел-первый». Что на экране-то?
– Вижу вас у ориентира «один». Высота - четыре тысячи метров.
– Ишь, глазастый какой! Все верно!
– подтвердил Голубов.
Облет уже подходил к концу, когда оператор радиолокатора подозвал меня к экрану и, указав на светившуюся точку, сказал:
– На экране новая цель.
– Ее состав? Куда идет?
– По-моему, три самолета. Курс - девяносто.
– Штурман, цель на планшет, - приказал я и, взяв микрофон, передал Голубову обстановку: - В квадрате сорок пять - цель!
– Иду наперехват. Наводите!
– Удаление - двадцать. Курс - двести шестьдесят!
– Вас понял. Выполняю!
– «Первый», я - «Пятидесятый». Барахлит мотор, - доложил Брык.
– Идите домой. Справлюсь один!
– распорядился Голубов.
Услышав этот разговор, я приказал дать сигнал на вылет дежурным самолетам, а в эфир передал:
– «Первый», на помощь вам выпускаю дежурную пару!
В это время Голубов уже шел наперерез врагу. Внимательно осматривая горизонт, над которым уже поднялось солнце, он видел пока лишь розоватые облака. Утреннее небо было удивительно синим. И тут командир увидел «Юнкерс-88». Он шел под прикрытием двух Ме-109. Фашисты не заметили наш истребитель. Решение пришло мгновенно - первый удар нанести по ведущему пары «мессеров» сверху сзади. «Юнкерс» же далеко не уйдет.