На задворках "России"

Яковлев Сергей Сергеевич

Тем временем сам Коробейников, как и мечтал, благополучно перебрался в каби­нет Спасского. Все арендные дела отошли ему (разумеется, под патронажем бухгал­терии в прежнем составе). Без малейшей огласки.

Как-то Борщевская сгоряча, по инерции прежней, еще демократической вольни­цы, спросила на редколлегии, почему не ведется протокол.

— Никаких протоколов больше не будет! — отрезал Василевский.

На другом заседании вдруг озадачил творческий коллектив неожиданным вопро­сом: должен ли журнал "Новый мир" писать про Чубайса? Почтенная публика целый час горячилась, перебивая друг друга. Верх брала то одна, то другая сторона. Роднян­ская с Чухонцевым подводили культурологические

базисы, Кублановский упирал на мораль, Костырко "голосовал сердцем"...

Точку поставил сам Василевский: не должен.

— Почему?!..

— Потому что так решил главный редактор.

Он полюбил говорить о себе в третьем лице.

После обескураженный Чухонцев пожалуется мне, что это самая настоящая "кли­ника", и на всякий случай уточнит мой домашний телефон, как будто я — "неотложка".

Киреев вскоре после выборов напечатал в газете "Труд" (от 28.03.98) статью "Капи­тан покидает корабль" с говорящим подзаголовком: "Желающих занять его место ока­залось немного". Он поторопился сообщить, что именно его Залыгин видел своим преемником и коллектив будто бы готов был поддержать этот выбор. Но беда в том, что изменилась роль главного редактора. "Если прежде он должен был хорошо знать, причем знать изнутри, как создаются художественные произведения, и потому во главе журналов стояли, как правило, крупные писатели, то ныне его задача — решать про­блемы с типографией и ремонтом здания, с бумагой и складскими помещениями, а главное — деньги, деньги, деньги... " Вот почему он, Киреев, "баллотироваться в глав­ные редакторы отказался. Не сразу, с колебаниями и чувством стыда, но отказался. Коллеги называют меня дезертиром, и, может быть, они правы. Сердится, знаю, Залы­гин, и он, конечно, тоже прав. Простите, Сергей Павлович, и низкий поклон вам за все!"

"В этой ситуации, — продолжал далее Киреев, — и. о. главного редактора избрали на один год ответственного секретаря редакции Андрея Василевского. Да, Василевс­кий не пишет книг, но он отлично знает книгу. Не зря свою работу в "Новом мире" начинал 20 лет назад в качестве библиотекаря."

— Статью читали? Как она вам? — поинтересовался Киреев у меня, рассчитывая на одобрение (а как иначе: написал смело, независимо!).

— Что ж, это ваша точка зрения. Когда-нибудь я изложу свою.

Зато публичный выговор Кирееву от Василевского последовал на первой же ред­коллегии. Сквозь зубы поблагодарив автора за "добрые слова в свой адрес", Василев­ский заявил, что статья наносит урон журналу в целом. И что отныне любые печат­ные выступления, где будет упомянут журнал "Новый мир", допускаются только "с разрешения главного редактора".

Киреев поспешил уйти в тень и добровольно отказался от должности заместителя главного редактора, оставшись просто заведующим отделом. Миша Бутов, напротив, с радостью согласился на предложение Василевского занять освободившееся место ответственного секретаря и стал правой рукой своего шефа. Ольга Новикова сохрани­лась при Кирееве и даже получила должность "замзавотделом" и прибавку к зарплате.

Обо всем, что на самом деле произошло в "Новом мире", я как заместитель Залыги­на счел своим долгом оповестить литературную общественность и разослал, в част­ности, письма членам редколлегии и наиболее близким журналу авторам. Писал и в газеты. Давал интервью.

Такое не могло продолжаться долго. Однажды Василевский объявил, что у меня "неприятности":

— Мы решили обойтись вообще без заместителя главного редактора!

После этого ко мне заглядывали многие. Роднянская — чтобы посоветовать сми­риться и не противиться судьбе: жизнь движется вперед, приходится давать дорогу молодым, вроде Сережи Костырко (поглощенная

своей долей, она, видимо, просто упустила из виду, что я-то его моложе). Костырко — чтобы забрать из моего кабине­та к себе домой "освободившийся" служебный компьютер. Василевский — чтобы на­мекнуть, что при хорошем поведении я сохраню возможность здесь печататься. По­досланный им Кривулин — чтобы предложить за тихое расставание еще и деньги. Чухонцев — чтобы пожать на прощание руку ...

Но больше всех порадовала меня Ольга Новикова:

— Я звоню иногда Розе Всеволодовне, и мы очень вас жалеем. Но бороться беспо­лезно! И вообще, чтобы работать здесь, в "Новом мире", нужна некая аура...

— "Аура"? Это интересно. Нет, правда интересно: ведь это я брал вас сюда! Так какая у вас, говорите, "аура"?..

Если честно, последняя реплика покрутилась на языке, да так и не сорвалась. Ра­зошлись с улыбками. А жаль...

Расчет в журнале я получил металлом. Большой мешок мелких монет. Кассир Зю­зина смеялась мне в лицо, прямо-таки валилась со стула от хохота.

Много месяцев спустя мне передавали фразы Роднянской и Чухонцева, сказанные в разной обстановке разным лицам.

Первая: "Бог нас покарал!"

Второй: "Не ассоциируйте меня с "Новым миром"!" (Как всегда, у Чухонцева поли­тически актуальный подход.)

Говорили они это на самом деле или нет, проверить невозможно.

Кублановский на мои расспросы о журнале отвечает в том же духе: работаю сам по себе, про Василевского с компанией знать ничего не знаю! Но если Чухонцев, на­пример, действительно больше не появляется в редакции (хотя бы по той причине, что Кублановский занял его место в отделе поэзии), то Кублановского можно часто застать на публике бок о бок с Василевским. А на похоронах Залыгина он стоял в почетном карауле у гроба вместе... с Коробейниковым.

Правдолюбец Ларин довольно скоро был выброшен за ненадобностью на улицу вместе с наивной Борщевской.

Киреев и теперь редактор отдела прозы с незапятнанной репутацией. Не хуже, чем у его героя Рябова.

Ну, а Василевский по-прежнему обозревает текущую прессу в разделе "Периоди­ка", при случае рассказывая о самом себе — трогательно, но как-то болезненно: "Бе­зотносительно к содержанию статьи необходимо отметить, что этот Андрей Василевский — совсем не тот Андрей Василевский, который главный редактор "Нового мира" и составитель "Периодики", а какой-то совсем другой Андрей Василевский..."

Дописывая эту хронику, я будто сбрасываю с плеч невыносимый груз. Могу еще сравнить свое состояние с поправкой после долгого тяжелого отравления. Только теперь, спустя два года после расставания с "Новым миром", начинаю распрямляться и дышать свободнее, вновь испытываю обыкновенные радости и огорчения, простые чувства живого организма...

Слава Богу, я еще живой! Хотя, конечно, уже не тот, что был раньше.

Сергей Павлович Залыгин писал: "Моя демократия — это моя демократия и, веро­ятно, ничья больше. В том-то и дело, что она у каждого своя".

Не исключаю, что некоторым изображенным здесь лицам захочется оправдаться: "А я делал или говорил это не потому, а вот почему"; "а я имел в виду другое". Кое-кто, наверное, крепко обидится и даже попытается "свести счеты". Я к этому готов.

Но есть и еще ожидание: как знать, может, кому-то я открыл глаза на неведомые ему прежде факты, помог избавиться от искренних заблуждений, взглянуть на себя и окружающих непредвзято, принять другую логику событий? Кто-то, может, меня еще и поблагодарит в душе? Робкая надежда, но она существует, без нее я не осилил бы такого труда.