На задворках "России"

Яковлев Сергей Сергеевич

— Слышал, в редакции нашли валюту?

— Мне известно об этом, вероятно, не больше вашего. Говорят, чудак Спасский попросил Коробейникова припрятать свои деньги, а тот...

— Ну, неважно, — обрывает с раздражением. — Нашли валюту.

— Не только это. Ваши подопечные на четвертом этаже...

— Да, я знаю. Девочки дали показания. Означает ли это, что нас будут штрафо­вать?

— Штрафовать! Нам грозят уголовным делом, Андрей. Они что, не ведают, что творят? Рассчитывают остаться в сторонке?

— Да. Я сейчас не про уголовные

дела. Их, конечно же, будут возбуждать в уста­новленном порядке против Иванова, Петрова и Сидорова. Я говорю о журнале в це­лом. Какова предусмотренная законом сумма штрафа? Выдержит ли бюджет редак­ции?

Впервые он с таким бесстыдством передо мной обнажался. Не скажу, что я был потрясен, но не сорваться и ответить в обычном тоне стоило мне больших усилий.

— А вы спросите у тех, кто всю эту кашу заварил. У них больше информации...

Весь мир валится, а тут Спасский корпит в своем кабинете над выравниванием зарплат! Карандашиком выставляет на ведомости проценты: кому убавить, кому при­бавить... Большинству сохраняет прежнюю ставку, себе немного уменьшает (хотя и так была невелика), Хреновой и Зюзиной урезает солидно.

— Где это видано, чтобы главный бухгалтер столько получала? Ее ставка — на уровне заместителя. Даже не первого, второго.

Рассуждает уверенно и солидно, как привык в прежние времена.

— Сейчас мы соберемся, все замы, Хренову пригласим, утвердим наши предложе­ния и направим Сергею Павловичу. Мы с ним договаривались, что он это подпишет. Если не передумает, конечно.

— Вы еще можете что-то обсуждать с Хреновой? — изумляюсь я. — И серьезно рассчитываете, что она одобрит уменьшение своей зарплаты? Да на каком вы свете, Василий Васильевич?

— Не знаю на каком, но все нужно делать, как положено: обсудить в полном соста­ве руководства, дать предложения, а приказ, видимо, подпишет главный. Хотя вы как первый зам тоже можете это сделать.

Залыгин по телефону объявляет, что ложится в больницу, в редакции больше не появится. Его беспокоит одно — премия к Новому году. Роза Всеволодовна доклады­вает о разработанных по его указанию Спасским новых ставках. Он почему-то сердится, зовет к телефону Василия Васильевича. Все оставить, как есть! Будет так, как решила Лиза: просто дадим к Новому году по второму окладу, и все дела.

— Но у кого-то оклад, как у Лизы, слишком большой, а у кого-то незаслуженно маленький, мы как раз и пытались сделать, как надо. Вы же сами распорядились! — пытается возражать Спасский.

— Нет! И не устраивайте там никаких разборок!..

Через некоторое время Роза Всеволодовна звонит ему, чтобы уточнить: какой готовить приказ? А как Лиза скажет, такой и готовьте. И когда вы его подпишете? А он и не собирается подписывать. У него для этого есть заместители.

— Ваши заместители не станут подписывать такого приказа! — в сердцах бросает ему секретарша. Через дверь кричит мне: — Готовьтесь! Сейчас он будет звонить вам.

Звонок, однако, раздается

не сразу — минут через десять. Хотя я уже несколько дней с Залыгиным не виделся и не разговаривал, начинает резко, без приветствий и предисловий:

— Подготовьте приказ: выдать по результатам года тринадцатую зарплату.

— Бухгалтерия не примет приказа за моей подписью...

— Примет! Я с ними уже договорился.

Так вот на что ушли десять минут!

— Не буду я подписывать такого приказа, Сергей Павлович. Не согласен я с ним.

— Тогда я вас уволю! — Чувствуется, что заготовил заранее.

— Увольняйте, если заслужил. Почему только вы не можете до сих пор уволить тех, кто вас гробит?

— Я ложусь в больницу! Вы все там, конечно, не верите моей болезни!

Бросив меня, уговаривает Спасского. Тот в конце концов соглашается, но с усло­вием: рядом с подписью будут слова "по поручению С. П. Залыгина".

— Вы не возражаете, Сергей Павлович?

— Как хотите. Только в бухгалтерии будут смеяться...

Через несколько дней, уже находясь в больнице, Залыгин попросил секретаршу заготовить приказ за его подписью о назначении исполняющего обязанности главно­го редактора.

— Вас или Киреева, — нервно сказала мне Роза Всеволодовна. — Думайте!

Она считала, что это последний шанс. Можно уволить Коробейникова, утвердить рассчитанные Спасским новые ставки (после чего Хренова с Зюзиной, пожалуй, сами не захотят оставаться, а с ними исчезнет "вся эта грязь", наладить отношения с арен­даторами (договор почему-то все еще пребывал в проекте) и зажить наконец спокой­но...

Раздумывал я недолго. В приказ вписали Киреева.

Киреев принимать дела отказался.

Сразу после новогодних выходных Залыгин пригласил в больницу Киреева, Спас­ского и Хренову. Роза Всеволодовна с некоторым сарказмом передала мне со слов Залыгина, что побеседовали очень мило, больному навезли угощений, и только Спас­ский портил всем настроение. Оказывается, Василий Васильевич пытался говорить о делах (ради чего и собирались) и даже привез Залыгину на утверждение заранее согласованное с ним новое штатное расписание, в котором сокращалась должность завхоза Коробейникова. Наконец-то Спасский на это решился! Но теперь не подпи­сал Залыгин.

Киреев в свою очередь с ухмылкой рассказывал, что Сергей Павлович пообещал уйти из журнала к 1 марта, во что он, Киреев, не очень верил. И еще: Хренова заявила Залыгину, что пенсионный фонд просит наградить кассира Зюзину за хорошую рабо­ту специальной премией в размере 300 рублей, — и, растроганный, Залыгин распо­рядился оповестить об этом в собственном журнале и во всех газетах, где только ни напечатают!

Так что беседа в больнице оказалась приятной во всех отношениях.

На этом гротескном фоне сущим пустяком выглядел эпизод, о котором поведала мне после некоторых колебаний Роза Всеволодовна. Узнав о моем разговоре с Кире­евым, спросила задумчиво: