На землях рассвета
Шрифт:
Лэйми озадаченно нахмурился. Он уже очень давно не вспоминал о детстве, и память о нем всплывала нелегко и не полностью. Похоже, какая-то её часть, - и вовсе не маленькая, - стерлась за века неспешного изучения Вторичного Мира. Но кое-что он таки помнил...
5.
К закату небо очистилось от облаков. Воздух был очень влажный, от земли явственно поднимался пар. Теперь уже отчетливо была видна исполинская арка Зеркала, - похожая на радугу, но только белесо-мутная, и небо в ней было чуть-чуть другого оттенка. Под ней белели плоские массивы громадных башен-генераторов... и Лэйми помотал головой, отчаявшись вспомнить что-то связное.
Да, тогда Зеркало уже работало, просто
Тогда, два века назад, каждый человек должен был решить, покинуть ли мир Зеркала, чтобы воевать, или остаться и ждать, пока остальные воюют. Но правда ли это, - Лэйми не знал. Многие из современных хониарцев - те, что были слишком малы, чтобы запомнить хоть что-то о жизни вне Зеркала - считали, что Императрице не нравились люди, слишком завистливые и злобные, судя по древним хроникам. Решив вывести их совершенную породу, она отобрала детей - самых лучших, разумеется, - чтобы они росли здесь, за Зеркалом, вместе, одни, учась тому, что Императрица дает им... и потом, повзрослев, стали её наместниками или ещё какими-нибудь владыками. Конечно, думать так было приятно. Только вот за ними почему-то так никто и не пришел...
Но что, если действительно не было никаких Мроо, - трудно ли обмануть маленьких детей?
– и их просто заперли здесь, чтобы они учились сами, на опыте, накопленном всей предыдущей культурой? А потом создавали те вещи, которые должны были бы в ней быть, но их просто не придумали, - и они здесь затем, чтобы сотворить их, заполнить оставшиеся пустыми места?..
Так тоже считали здесь многие. Но Лэйми, открой кто ему выход, не остался бы под Зеркалом, ибо ценой безопасной и богатой жизни в Хониаре была тоска, какая порой охватывала его в этом бесконечно длинном вечере. Однако он не хотел терять знание, которое, - хотя и слишком медленно, - его соплеменники извлекали из небытия. Впрочем, выбрать себе мир он не мог, - когда разделение людей завершилось (а за Зеркалом их собралось столько, что они заполнили бы почти любой из крупнейших городов Империи), оно оградило его стеной из Сил, что прочнее стали: она сомкнулась в небесах и в глубинах земли. Зеркало стало границей этого потаенного мироздания. Может, во Вселенной и были силы, способные его пробить, - но для людей, и всех творений их рук, и для всех живых существ, обладали они плотью или нет, оно было непреодолимо. Никто из жителей города не знал, что происходит Вовне, - а догадкам был посвящен целый зал Библиотеки...
Но что, если Вторжение Мроо разрушило весь мир за Зеркалом, и он уже никогда не будет принадлежать человеку? Этот же мир жил только за счет прошлого. Но ведь оно не может длиться вечно...
Глава 11:
Разлом у сердца
сущности
Хониар, 200 лет до Зеркала Мира,
Первая Реальность.
1.
Лэйми пришел в себя на полу, обнаружив, что уткнулся носом в вонючий сток. Возможно, он проснулся, - он помнил, что ему снились удивительно яркие, но начисто лишенные света сны о каком-то совершенно чужом, страшном мире, хотя он точно не помнил, какие. Миг, когда пространство разорвалось, также выпал из памяти, ибо даже осознать такое он не мог.
Юноша сел, встряхнул волосами, и понял, что более-менее может соображать. В нескольких шагах от него так же сел Охэйо, недоуменно осматриваясь.
2.
Оно походило на человека ростом метра в три, но лишь в самых общих чертах - круглые перепончатые ступни, бугристое тело, беспалые руки-дубинки. Там, где у человека голова, торчала изогнутая воронка. Из загривка твари росли четыре подвижных, как рога улитки, отростка, увенчанных матовыми шишками, - они страшновато шевелились, изгибаясь во все стороны. Зеленовато-черная кожа казалась мокрой, наводя на мысль об залежалых утопленниках, и Лэйми едва сдержал приступ тошноты. Тварь тупо топталась на месте, словно не зная, что делать. Вдруг её воронка поднялась вверх, а сама она вздохнула, раздувшись чуть ли не вдвое.
– Все на пол!
– закричал вдруг Охэйо, но было уже слишком поздно.
Со смачным харкающим звуком тварь выплюнула комок черной слизи прямо в лицо одному из охранников. За ним тянулась смолисто блестевшая струна, исчезавшая в пасти. Она натянулась, - и парня мгновенно швырнуло на пол. Охранник коротко взвизгнул, взбрыкнул ногами и затих. Тварь ленивым, нелепым шагом побрела к нему. Остальные охранники - их осталось четыре или пять - начали стрелять в неё из пистолетов.
Тварь неожиданно высоко подскочила, и, не издав ни звука, бросилась на них. Казалось, она исполняет какой-то странный танец, размахивая лапами и приседая. С глухим, мощным звуком бревноподобная "рука" ударила одного из охранников, - изломанное тело взлетело в воздух, на миг зависло, стукнувшись об стену, и безжизненно рухнуло на крыши шкафов. Уцелевшие продолжали стрелять, и надежда на оружие подвела их, - страшные, неожиданно быстрые удары отбрасывали их к стенам, ломая кости. Двое последних попытались отступить, но тварь настигла их в дверях, - она бегала неуклюже, но быстро, как слон, - и из коридора донеслось два коротких придушенных вскрика. Потом всё стихло.
Лэйми поднялся, оглядываясь в поисках подходящего оружия. В чудовище попало не меньше тридцати пуль, но оно, казалось, даже не заметило этого, - тупо потопталось в коридоре, потом развернулось, и валким утиным шагом направилось к нему. Струи ядовито-желтой и черной мерзости, сочащейся из ран, стекали по его шкуре.
Охэйо бросился к одному из шкафов, схватил огромную банку с эфиром и запустил ей в тварь, словно гранатой. Чудовище вскинуло лапу, - банка разбилась, и эфир окатил его с ног до головы. Тогда Аннит швырнул в него вторую банку...
Внутри была крепкая азотная кислота. Когда две жидкости смешались, белое пламя взметнулось до потолка. Даже здесь лицо Лэйми опалил жар. Тварь завертелась, и в уши юноши впился мерзостный визг. Опрокидывая столы, она слепо метнулась в сторону, сокрушив шкаф, ударилась об стену, отшатнулась, и рухнула на пол в разрушительной агонии.
Эфир сгорел быстро. Зал заполнил едкий сизый дым, жар, и кошмарная вонь, похожая на смрад горящего перегноя. Лэйми закашлялся, протирая глаза, потом осторожно пошел вперед.
Двое охранников были ещё живы, но так покалечены, что не могли встать на ноги: у них были переломаны руки и ребра. Когда он перевернул оплеванного, стало ясно, что он мертв - черная слизь вцепилась в лицо, как когтистая лапа, добравшись через глазницы до мозга. Лэйми рывком отвернулся; его стошнило. Обгоревшая тварь корчилась на полу бесформенной всхлипывающей грудой. Из коридора доносился непонятный шум.
– Нам пора убираться отсюда!
– крикнул Охэйо, хватая его за руку.
Они выбежали в коридор, но добрались лишь до поворота. В распахнутую настежь дверь вливалась зеленовато-черная волна. Это был настоящий парад монстров, - одни шли на двух ногах, другие - на четырех, как громадные волки с пастью вместо головы, третьи ползли, словно чудовищные гусеницы. Общим у них был только гадостный зеленовато-черный цвет и фасеточные глаза-шишки.