Набат-2
Шрифт:
— Чем не угодили? — сдержался Новокшонов. — На ваши земли ступать не собираемся, не посягаем, а по соседству хотелось бы осесть. Всегда договориться можно, и не вороги мы вам, а братья-славяне, наоборот, от посягательств обороним, оружие имеется. Казаки ведь мы, чего там!..
Толмачев раздумывал, двое других угрюмо молчали. Новокшонов казацким чутьем своим отметил эту нерешительность Толмачева, который и прежде быстрым умом не славился:
— Надо, одним словом, со старшиной вашим потолковать. За ним последнее слово. Как
— Пусть с нами пойдет один, — решил наконец задачу Толмачев. Пыжился, конечно, изображая фигуру. — Только без оружия.
— Я и пойду, — согласился Новокшонов. Отдал им свою шашку, карабин-автомат, нагайку сунул за голенище сапога.
Его повели часто хоженной тропой через долгий увал, а когда тропа зазмеилась вниз, Новокшонову открылось большое поселение в тихой долине. Большая часть его расположилась на противоположном склоне, а низина отдана посадкам. С позиции военного, строилось оно грамотно. С той стороны гладких подходов не было, а с этой нападавших могли обнаружить загодя и подготовиться. Про себя Новокшонов усмехнулся: зачем вести лазутчика в стан, да еще старшего воителя?
Едва подумал, как споткнулся, и, не поддержи его за руку один из сопровождавших, катился бы он вниз по склону, оставляя красные лампасы на камушках и кусточках. Новокшонов поблагодарил и столкнулся взглядом с выручившим мужиком. Глаз у того был лукавый, лицо молодое, а борода плохо скрывала живость натуры.
«А местечко это особенное», — насторожился Новокшонов и хохмы ради спросил:
— Не ты ль пособил?
— Какая разница? — ответил мужик, ухмыляясь. — Не упал ведь?
Слышал Новокшонов раньше о штучках ведистов, как двигают они по воздуху предметы, как чужую волю сковывают, не прикасаясь к человеку. Слышать слышан, слухом земля полнится, теперь довелось прочувствовать, ничего постороннего не увидеть, разве что на физиономии провожатого разглядеть. И в мыслях, оказывается, нельзя подвох прятать…
— Правильно, брат, — кивнул провожатый без ухмылки.
Его привели к бревенчатому дому на противоположной стороне долины с обширной верандой. Посредине стояло полукресло. Из двери в дом вышел юноша и сел в него, сказав перед этим:
— Мир вам.
— И вам того же, — поостерегся Новокшонов, разглядывая юношу без вызова.
У юноши были спокойные глаза, но глаза взрослого человека, повидавшего много. Хорошее телосложение и уверенная поступь. Новокшонову он понравился сразу, осталось подружиться.
— Не Кронид ли? — спросил он.
— Кронид, — улыбнулся юноша. — Назовитесь и вы?
— Новокшонов, атаман, Анатолий Матвеевич.
— Казаки хотели бы поселиться рядом?
— Хотели бы, — ответно улыбнулся Новокшонов. — Мира. хотим и отстоять поможем.
— Нет ли среди вас Семена Артемовича Гречаного? — спросил Кронид, и Новокшонов опешил:
— Как же… С нами он. Наслышаны?
— Более чем. Как его здоровье?
Новокшонов
— Хворает.
— Хочу видеть его. И помочь.
— Так в чем дело? Поехали.
Юноша позвал кого-то и попросил подготовить коня.
До перевала шли пеше, юноша вел коня в поводу. Конь был хорош, с прекрасной сбруей, какую подают княжеским особам. Когда поравнялись с казацким разъездом, юноша взялся за луку седла. Новокшонов нарочно помедлил, чтобы понаблюдать, как он управится с ездкой. Казаку достаточно увидеть начало, сразу понятно, кто перед ним. Юноша вскочил в седло умело, по осанке его Новокшонов определил: учили его потомственные казачки, норов у всадника донской. Поладят они…
— Где это вы обучились ездке? — поинтересовался Новокшонов. — Такому сызмальства учат.
— Сызмальства и приучили, — ответил Кронид, стараясь ехать вровень с Новокшоновым. — Я ведь мальчонкой с матерью Семена Артемовича жил, у казаков многому научился.
Вот так удача! — возликовал про себя Новокшонов. Казацкий выученик едет с ним. Поладят они!
— Только вот у меня маленький вопрос имеется, — пересилив себя, спросил Новокшонов. — Я вот повстречал в дозоре вашем знакомого человека. Толмачев такой. Как это он к вам попал? Верует, не иначе?
— Не нравится? — угадал вопрос юноша. — И нам не нравится. Но детей наших учить надо грамоте, а других пока нет. Он и вызвался. Приняли в общину.
— Вот те раз, — опешил Новокшонов. — Он ведь у Цыглеева Минздравом командовал! Пока не сбежал.
— Мы приняли его в беде и выгнать не можем. Хлеб он отрабатывает, ведет себя достойно.
— Так любой затесаться может, — разочарованно сказал Новокшонов. — Еще предаст…
— Может, — согласился юноша. — Только у нас от глубины проступка и наказание. Пусть живет.
— Воля ваша, — пришлось согласиться Новокшонову. — А нам позволение селиться рядом будет?
— А разве есть Россия без казаков? — посмотрел на него Кронид. — Нам такие соседи очень нужны.
— Дай Бог вам здоровья! — заломил папаху Новокшонов. — Камень с души упал!
Юноша только усмехнулся.
Едва прибыли, Новокшонов ничего не сказал на призывно-вопросительный взгляд Бурмистрова, а прямиком направился к телеге Гречаного. Юношу подвели к самому изголовью.
— Здравствуйте, дядя Сеня.
— Кронидушка, мальчик мой! — брызнули слезы из глаз Гречаного. Ничего не спросил, откуда он здесь, как появился, просто смотрел на него и радовался. Ладонь свою положил на руку Кронида и молча улыбался. — Вот мне и легче стало…
— Я его сразу признал, — прошептал Новокшонову Бурмистров.
— Цыц! — прошипел Новокшонов и толкнул его в бок. — Тут жизнь наша решается.
— Дядя Сеня, казаки хотели бы поселиться рядом с нашей общиной. Если хотят жить обособленно — быть тому, если душа в душу с нами, надо всдичсскую веру принимать.