Набат-2
Шрифт:
— Опрометчиво! — угрожающе прозвучал голос Момота.
— Не горячитесь, Георгий Георгиевич, — осадил Цыглеев. — Я не ваш нукер и никогда таковым не стану. В будущей жизни места нам двоим разойтись хватит, а ваша цивилизация не подходит для меня. Вы злой гений.
— И в каком зле вы меня обвиняете? — стал холодновежливым Момот. — Я бы хотел услышать.
— Пожалуйста. Факты не в вашу пользу. Георгий Момот подтолкнул Илью Трифа развенчать христианство, лишив тем самым основ духовности Россию. Георгий Момот возвысил до ясновидящих обычную дурочку Нину Мотвийчук, а она подтолкнула
Момот выслушал Цыглеева без признаков злости, наоборот, восхитился его прозорливости. Мало кто знал настоящего Момота, а много — только умненький Вовчик. Догадываться одно, а знать — другое. Прозорливость ученика начинается с познания натуры учителя, тогда станет понятным учение.
Везет же дуракам! С его прозорливостью просить всего лишь подводную лодку!
— Я восхищен тобою, — ответил Момот. — Клянусь, атомоход уйдет к тебе через двое суток. Если не секрет, куда намерен двигаться?
— В колыбель всех цивилизаций, Георгий Георгиевич!
— В Африку? — насторожился Момот: Африку он планировал для себя. Этот материк просохнет первым.
— Нет, учитель! — засмеялся Цыглеев. — Евреи считают только себя ариями. Поэтому им так не повезло в прежней жизни. Там будет сухо, не спорю, как в памперсах, только младенец опять не успеет найти большую ложку.
— Ты нашел?
— Нам не надо. Мы сразу начнем со второго этапа цивилизации. Минуя каменный век и железный. Тогда не попадем в тупики атомного века. Согласны?
Он хорошо понял Цыглеева. А ему и в Африке будет хорошо. В разных измерениях им не столкнуться…
Справа по борту видны отличительные огни атомохода «Ариец». Там кипит работа. Руководит Судских. К утру, заверяет он, атомоход будет готов к переходу.
Как можно доверительнее Момот запрашивает Судских:
— Управитесь, Игорек?
— Все нормально, — почти сразу отвечает Судских. — Основную работу закончили, и я тут со своими мэнээсами кое-что от себя монтирую мальчишкам. Блок коррекции памяти.
Момот сдержал негодование.
— Хвалю…
Что надо человеку от жизни? Одному свеколки под майонезом хватает, другая личность только на прислужницу золотую рыбку согласна. Одному раз подбитый глаз служит хорошим предупреждающим сигналом впредь кулаками не размахивать, другой личную обиду превращает
Георгий Момот был человеком обидчивым.
— Послушай, Игнасио, — обратился Бьяченце Молли к своему верному помощнику, прослушав радиоперехват разговора Момота и Цыглеева. — Нас меньше всего интересует, получит свою консервную банку Цыглеев или нет. Зато очень настораживает его пренебрежение к Ордену. «И даже масоны ему неровня». Как это понимать?
Игнасио поклоном поблагодарил за приглашение порассуждать и начал издалека:
— Более светлого ума, чем у Цыглеева, мы пока не встречали, и нам следует подумать о его привлечении к заботам Ордена и нашей славной миссии. Он не тщеславен, как Момот, и заполучить Цыглеева для Ордена просто.
Вступительная часть весьма понравилась магистру. Мир повис на волоске, а Игнасио рассуждает о будущем.
— Цыглеев не хуже нас и Момота знал о критических точках, спасительных местах и мог не хуже нашего построить ковчег, но ограничился вначале авианосцем, заменив его позже на обычную подводную лодку.
— Продолжай, Игнасио, — похвалил магистр. И здесь он не усмотрел разногласий с помощником: критические точки катаклизмов сравнимы с подобными в напряженном стекле. Можно бить молотком, молотом, кувалдой такое и не разбить, а легкий удар молоточка часовщика в нужное место превращает сверхпрочное стекло в осколки. Вот это место — Око беды — спасительно в такую пору.
— Все мы по отдельности эти точки нашли. И только Цыглеев изыскал погрешность в наших расчетах. В чем ошибка? Я полагаю, искать ошибку надо в вершине магического треугольника, где пребывает сейчас Кронид. Видимо, он изменил что-то в своих планах, и произошло смещение. Данные он почерпнул из священных книг. У нас их нет. Узнав точку смещения, мы обезопасим себя, — закончил Игнасио и поклонился.
Магистр чуть наклонил голову, будто провожал отголосок умного слова, ждал, когда оно совсем затихнет.
— Ты прав, Игнасио, — промолвил наконец магистр. — Вели подготовить связь. Я буду говорить с синьором Цыглеевым. Только не открытой связью, сканируй.
— Как можно, — выпучил глаза помощник. — Это синьору Момоту уже все нипочем!
О чем будет говорить с Цыглеевым, Бьяченце Молли еще не решил. Он всегда надеялся на экспромт. Едва цветовая гамма голоса становилась понятной, он сразу подстраивался к ней.
Вернулся Игнасио и жестом руки указал на аппарат связи. Магистр неторопливо сиял телефонную трубку.
— Синьор Цыглеев?
— О, это знаменитый магистр Ордена масонов господин Бьяченце Молли? — с нескрываемым восхищением спросил Цыглеев. — Хотя вы и бес, но уважаю вас очень.
— Что вы, синьор Цыглеев, это вы бес, это я преклоняюсь перед вами, — скромно отдал пальму первенства Бьяченце Молли. — О масонах говорят столько плохого, а мы всего лишь боремся с уродливой системой бытия, стараемся вернуть заслуженные привилегии простым людям. В будущем вас ждет титул магистра Ордена, и я лично вручу вам регалии магистра.