Набат-3

Гера Александр Иванович

Доверчивый сержант забросил автомат за спину, уце­пился в плечо Судских, чего и добивался Комков: дождался спешащего к ним Дыпина и мощным ударом в челюсть свалил гаишника.

— Крыша съехала, Комок? — опешил Дынин.

— Молчи, выпутываться надо! Сержа мочим, бича мо­чим, ксивы бичу в карман и мотаем отсюда. По грунтовке до Нифорова, кругаля до Абрамцева и сдаемся первому посту, будто нападение на нас совершено.

Дура, чё накрутил? Меня, валенок, втянул!

— Не кипятись,

Дыня!
– крикнул Комков.
– По ра­ции слышал? По «Сирене» и первому коду всех подняли. Баркаши взбунтовались, переворот! На них и спишем.

Дынин соображал, а Комков перевернул гаишника, снял с него автомат-коротышку с раструбом па конце ствола.

— Ты подумал, а? Ты все продумал, а? — не решался Дынин, и было странно видеть его Комкову, прежде тако­го крутого на расправу и первое мнение.

— Бздишь? Дуй к машине, я сам...

Судских очнулся, как от будильника над ухом: Комков передернул затвор. Из-под руки он увидел раструб авто­мата, хищное рыльце хорька. Сознание включилось мгно­венно, и тут раструб захаркал оранжевыми сгустками.

Промедление смерти подобно, когда организм, вернее, его мозг, не заботясь о сверхнапряжении и сохранности тела, включает аварийную систему выживания, рассчитан­ную на один бросок. Неведомая пружина выгнула Суд­ских на мостик и помогла вскочить на ноги, с кошачьей ловкостью вцепиться в ствол автомата. От шока изумле­ния Комков отдал оружие, может, не осознал даже, что именно, какие копи разодрали ему грудь. Падая, он раз­вернулся в сторону спешащего Дынина, недоуменные глаза просили вмешаться в нелепо происходящее, а Дынин уже раскидывал руки на бегу, превращая бег в полет ласточки, последний перед смертью. Бросив автомат, Судских при­сел над сержантом. Тот стонал, прижимая обе руки к жи­воту. Между броником и брючным ремнем рубашка за­дралась, белела полоска обнаженного тела, сквозь пальцы сочилась кровь. Очередь наискосок от левого плеча к пра­вому бедру оставила свои отметины, и только последняя пуля нашла свою дырочку.

Судских скинул свою рубашку, скомкал и наложил на рану.

— Выживешь, ранение касательное, — пробормотал он, а сам думал: дай Бог, если не задета печень. — Держись, бедолага. Слабовато вас готовят, прежде чем автомат в руки давать...

Он просунул руки под мышки сержанту и потащил его осторожно к машине. На распластанного Дынина и не взглянул.

Было очень неудобно затаскивать сержанта на сиде­нье, и было одно желание — поскорее вывезти его отсюда. Пока еще патруль разыщет это отдаленное место.

Управившись, он вернулся за автоматом, тщательно обтер его, бросил на заднее сиденье, надел свою куртку и развернулся в обратную сторону. Гаишник постанывал, за­бываясь изредка. Судских вспомнил наставление, что ра­неному в живот нельзя давать воды и забываться.

— Ты говори со мной, беседуй, — попросил он, вгля­дываясь в колею, стараясь

предельно внимательно объез­жать ухабы. — Откуда сам будешь?

— Я убит подо Ржевом...— произнес сержант.

— Точно, — одобрил Судских, — хорошие стихи, читай дальше. А это помнишь: «Его зарыли в шар земной»? Хоро­шие раньше стихи были, правильные, за душу брали...

— Я уже на небе? Ты ангел, да?

— Ангел, ангел, — согласился Судских. — Только ты пока на земле, здесь дел еще хватает, молод ты шибко. Слушай, а зачем ты меня хрястнул по спине? Не разоб­рался, кто есть кто?

— Я? — повернул к нему мутные глаза сержант. — Это был не я. я позже пришел...

— Ладно, прошаю...

Машина выбралась на трассу. Выжав ручной тормоз, Судских включил раиию и взял микрофон:

— Внимание всем постам! Внимание всем постам! Тре­буется немедленная медицинская помощь! Между Новой и Купавной на трассе сгоит машина ГАИ, в пей раненый сержант милиции. Требуется скорая медицинская помощь!

Он не стал отвечать на требовательные вопросы де­журного, лишь повторил: требуется скорая помощь.

— Держись! ободрил он сержанта, погладил по щеке и Затрусил обратно по грунтовке.

«Быки» не подавали признаков жизни. Свинец Суд­ских оказался доходчивее. Судских запустил мотор «опе­ля» и при малом свете двинулся дальше по разбитой доро­ге. За рулем усталость навалилась на него всей тяжестью. Не было местечка па теле, которое бы не вопило от уши­бов. Ноги пока слушались, и он двигал ступнями на педа­лях, смягчая нырки по ухабам и толчки от столкновения со вздыбленным грунтом.

Куда ехать? Судских решил отдалиться от места побои­ща, бросить машину и затемно вернуться в лагерь Буйнова. Через час начнет светать, и путь станет очень опасным. С ним не будут разбираться, Буйнов прав: спишут происше­ствие на нею, дознание без знания справедливости, суд и срок на всю катушку, а между камерой и пересылкой с ним разделаются совсем. Такова Россия в год сатаны.

Вопрос — куда ехать? решила машина, завязнув в очередной колдобине. Приехали. Протерев баранку, ры­чаги и панель, Судских не мудрствуя лукаво зашагал об­ратно, в любой момент готовый нырнуть в полынь.

Когда трасса приблизилась к нему светом фар мча­щихся машин и скоростным шумом, он забрал вправо от грунтовки, чтобы удалиться оттого места, где оставил сер­жанта. Безопасно и к лагерю Буйнова ближе.

Задолго до ворот части он увидел факел в ночи. Со­мнений не было, пылал тот самый ларек, где остались его часы и весь сыр-бор разгорелся, еще дальше пылал другой факел. Недоумевал, по знал, что из-за его персоны факе­лы и суета у самых ворот части. Судских замедлил движе­ние: в подобной круговерти проникнуть в часть будет не так просто. Л тут сше застрекотали выстрелы, донеслись крики.