Набат-3

Гера Александр Иванович

Подойдя ближе по аллее вдоль трассы, он увидел скоп­ление армейских грузовиков, услышал хлесткую брань и выстрелы. Сомнений не осталось: националы в черном и омоновцы в сером почти сошлись стенка на стенку. и не хватало искры возжечь и тут факел ненависти. Спешно подъехали еще два грузовика, из кузовов выпрыгивали омо­новцы. Только тогда он услышал зычный голос, усилен­ный мегафоном, который потребовал отходить в часть. Судских узнал голос Буйнова.

«Мое присутствие здесь крайне неуместно», осоз­нал он, решив отсидеться час-другой подальше от части. Идти, впрочем, некуда. Решение правильное, хотя неин­тересное.

— Стой,

приятель!

Он попал в луч света фонарика и прикрылся рукой.

— Подойди...

Пришлось подняться к трассе, к двум омоновцам.

Влип...

— Документы!

Решил косить иод выпившего бомжа. Даст Бог, еще тычков получит, да тем и закончится...

— Дак... Дома паспорт, вышел, значит, за бутылочкой, а ларек горит..

— Под утро за бутылочкой? — не поверили ему. — А ну-ка пошли, беспечный такой...

Его подвели к «воронку» и без новых расспросов веле­ли полезать внутрь. Спасибо, не наградили тумаками. Ле­гендарный генерал выглядел совсем жалко.

Кто-то копошился is углу «воронка», не подавая голо­са, и Судских молчал. Минут через пять в «воронок» втолк­нули другого несчастного. Пока через открыт ую дверь про­никал свет, Судских разглядел мощный синяк под левым глазом несчастного.

— Гады и сеть гады, — без возмущения сказал новенький и сел рядом с Судских.

Человек, каких много. Тихий, незаметный и бесправный. Таких величают в дни президентских выборов и забывают днем спустя, на них огьирываются за все просчеты лидеров, на таких земля держится.

— Слышь, вышел «маленькую» прикупить, дай, чухаю, мозги просветлю от задрочеппой жизни, а тут пламя, стрельба, ну я стою, наблюдаю. Нормально горит, стреля­ют нормально, баркаши, бесиределыпики, милиция подъе­хала, нормальный ход. Я забеспокоился тогда: это ж до другого сюда, выходит, топать пару километров. Душа просит, пошел. Вот ведь не повезло и тут, затеяли разбор­ку, когда душа просит. Тут меня ребята в гисновой одежде и захватили. ОМОН не ОМОН, до хрена их развелось, каждый, говорят, третий в стране милиция либо омоно- вен. Во дожили! Мне еще и штампик на физию постави­ли. Сильно украсили? показал он на свой синяк.

Судских беззлобно рассмеялся.

— Красиво, да?
– засмеялся и напарник по несчас­тью. — Л тебя, братеня, за что?

— Я потому и смеюсь, — веселился Судских. — Как и ты среди ночи за «маленькой» пошел!

— Нормально! — проспят напарник. — Хорошо сидим. Мне про тебя и сказали: там, значит, один такой уже имеет­ся. Мы с тобой одной крови... Анекдот про таксу знаешь?

— Не слышал.

Расскажу. Бездомный кобель видит, хозяйка собач­ку вывела погулять, он познакомиться решил. «Ты кто?» «Я такса, — отвечает она, — и у нас «мерседес» есть. А вы?» - «А я так себе, поссать вышел». Такие, братан, дела... Все мы так себе. Я вон дружка из Воркуты встретил, мы с ним раньше вместе за Молярным кругом горбатили, а те­перь он на Горбатом мосту каской стучит. Мозгов пет, каска не нужна, пояснил он. — Я ему как человеку фуфырик принес, давай, говорю, от дурной жизни отда­лимся на часок-другой, старое вспомним, как весело при Брежневе жили. Спрятались, выпили,

а его свои же стату­са забастовщика лишили. И денег на обратный проезд не дали. Я у себя его приютил. И чего, спрашиваю, ты в эту клоунаду полез? Возмущение, говорит, выражал. Я вот и думаю: раньше русские выражали возмущение, так у сат­рапов от страха кишки колом стояли. А сейчас? Эти при­дурки касками стучат, а мимо вороватые стряпчие в пра­вительство идут, посмеиваются. Спять бы такому штаны и той же каской по жопе, по жопе. Л еще лучше ложкой по яйцам, чтобы подобных себе не плодил.

— А здесь из-за чего шум? — спросил Судских.

— У-у, особь статья. Утверждать не буду, но так слы­шал: у баркашей генерала убили. Будто бы он вышел сига­рет купить в ларьке, а беспредельшики наехали на него, завезли подальше и грохнули. Баркаши вызнали и всех подряд беспределыциков изничтожать стали вместе с ла­речным хозяйством. Тут ОМОН подъехал, стал и тех и других разгонять. И получился из всего этого голый понт: бес предел ыци ко в баркаши уже побили, а на баркашсй ОМОН прыгать боится, поэтому таких, как мы с тобой, насобирают для отчетности, изобьют до потери пульса и ментам отдадут. Те свою отчетность выполнят, обшмона ­ют нас и отпустят потом.

«Теперь ясно, — понял Судских, - во что обошелся хозяину мой «Ролекс». Сдержал слово Буйной...»

— А ты первый раз попадаешь, в такую разборку?

— Бог миловал, — ответил Судских.

— Ничего, — успокоил собрат по несчастью. — При­выкнешь. Я тебя научу. Сейчас похватают нашего брата до полной вместимости «воронка» и повезут на внушение. Мешки на голову надену! и станут дубинками охаживать. Так ты не дергайся и справедливости не требуй. Как пер­вый раз опояшут по печени, сразу падай. ОМОН благо­родный, лежачего не бьет. Понял?

— Понял, — вздохнул Судских.

— Слышь, друг, а может, мы зря Леньку Брежнева ха­яли? Как жилось... Без поддельной водки, с ежемесячной зарплатой, чего не сиделось...

— Я думаю, с брежневских времен зараза и пошла, — высказал свое мнение Судских. — Лев спит, блохи резвятся.

— А я иначе мыслю, — возразил сосед. — Поздновато Андропов за ум взялся. Надо было раньше перестраивать­ся. как в Китае. Китаю, оно, конечно, проще, еврей там к власти не. примажется, а у нас и русских-то не осталось.

— И как быть? — вполне с участием спросил Судских. Ему всегда нравилось узнавать мнение простых людей. Глас народа — глас Божий.

— А не суетиться, вот как надо. Капиталисты хотят, чтобы у нас Пиночет появился, головы жидам и коммуня­кам посворачивал, хомут надел на честной народ, мы бы опять днепрогэсов настроили и Пиночета бы сбросили, а капиталисты опять бы выгоду с нас поимели. Л если мы спокойно отсидимся — выживем. Однажды утром вста­нем, бутылки сдадим и заживем счастливо.

— Шугишь? — почти разочаровался Судских.

— В каждый шугке еегь доля шутки, — наставительно ска­зал сосед. — А смысел ясный: своим умом жить надо. Европа выдохлась, Америка вообще сдохла, а нам еще жить да жить.

— Заумно для меня. — Судских выжимал из соседа четкий ответ, интересный разговор получался.

— Вижу, — согласился напарник. — Зеленый ты. ОМОН не колотил, милиция не шмонала, оттого и кожа у тебя не дубленая.