Набат
Шрифт:
— Бей! Еще…
С улицы позвали:
— О Джамбот!
Разжались руки Разенки, и он выругался:
— Подожди, сука, вернусь.
На улице толпились аульцы.
— Да сохранит вас всех бог! — пожелал Дзаге.
Ждали бригадира и представителя военкомата.
— Увидите наших, передайте приветы, — произнес Муртуз.
Пришли Тасо и лейтенант.
На следующее утро хватились Дунетхан. Не было ее на проводах аульцев в армию, не дымит очаг, скотина осталась во дворе…
Заглянула в дом соседка:
3
Вернувшись с передовой, генерал-майор Хетагуров озабоченно ходил по просторной избе, потирая озябшие руки. Два красноармейца всю ночь топили печь, и все же из полутемных углов тянуло сыростью. Нездоровилось, разболелась голова. Со вчерашнего вечера чувствовал недомогание, вялость, то бросало в жар, то знобило. Пожалел, что не послал сразу за врачом, а теперь, пожалуй, пилюли не помогут, а на ногах надо держаться.
К возвращению ординарец приготовил завтрак, раздобыл к чаю банку сгущенного молока и пачку галет. Как только это удалось? Клонило ко сну. Чтобы взбодрить себя, вышагивал по избе, кутаясь в полушубок, яростно тер виски и беспрестанно курил. Знай жена, как он много курит, наверное, пришла бы в ужас. «Эх, Валюша, родная моя, скоро ли увидимся и увидимся ли?» — генерал склонился над картой.
На основе оперативных донесений, данных разведки, показаний пленных и предупреждений командования фронтом, начальник штаба армии, командующий левофланговой группой войск Хетагуров пришел к твердому убеждению, что немцы предпримут новое наступление на левом фланге армии, и готовился к нему. Все дни он неотступно размышлял над тем, как с наименьшими потерями противостоять на своем участке нацелившемуся на Москву противнику.
Штаб работал напряженно. Операторы день и ночь лазили по передовой, участвовали в допросах пленных, уходили с разведчиками за линию фронта: спешили до деталей раскрыть замысел немецкого командования против своей армии, чтобы на месте предполагаемого прорыва успеть сконцентрировать силы за счет перегруппировки потрепанных в боях частей. На помощь Ставки и фронта Хетагуров сейчас не рассчитывал: все, что могли, дали.
У командующего фронтом не было резервов, да и Ставка не могла быть щедрой. Генерал знал, что свежие силы подтягиваются из глубинных районов страны для пополнения армий центра Западного фронта, грудью закрывших кратчайший путь к Москве.
Начальник штаба, в какой уже раз, взвешивал все «за» и «против», понимая, что, хотя враг и утратил свои наступательные возможности, все же предстоящие бои за Москву будут решающими и ожесточенными, а у него всего один танк. Отсутствие техники, конечно, восполнится героизмом бойцов, но потери в войсках неминуемы. А он обязан сделать все, чтобы и бой не проиграть и сохранить для будущего
Открылась дверь, и в избе бесшумно появился майор, начальник разведки армии. Он и начальник оперативного отдела, ближайшие помощники генерала, входили к нему без доклада.
— Товарищ генерал, разведчики выполнили боевое задание: доставили пленного солдата, — доложил майор.
— На чьем участке его взяли? — не сразу отвлекся от своих мыслей Хетагуров, передвинул линейку на столе.
Майор в любое время суток, в самой сложной боевой обстановке знал о противнике самое необходимое. Генерал старался уберечь майора и не разрешал ему ходить на передовую. Но однажды он отправился в разведку через линию фронта, и генерал не в силах был удержать его: надо было вывести из окружения большую группу тяжелораненых.
— Отличились разведчики Чанчибадзе.
— Допросили пленного?
— Пытались.
— Что это значит? — генерал вскинул голову.
— Он пьян, — майор ухмыльнулся.
— Вот как. Это интересно.
— Сначала мычал, а сейчас угрожает, требует немедленно доставить его в свою часть.
— Дайте мне взглянуть на него.
Генерал уперся руками в край стола.
Открылась дверь, и рослый, атлетического сложения, тепло одетый пленный вошел, вызывающе осмотрелся.
Пленного слегка подтолкнул в спину майор, и он дернул плечом.
Майор еще раз усмехнулся.
— Пройдите, пожалуйста, вперед, — повысил он голос.
Майор говорил на немецком языке, и генерал лишь догадывался, о чем.
Солдат, однако, не сдвинулся с места. Сложив руки на груди, он смотрел на Хетагурова исподлобья, но когда понял, что перед ним генерал, — щелкнул каблуками, вытянулся в струнку.
— Какой части? — тихо спросил генерал.
Майор перевел, пленный упорно сжал губы, показывая своим видом, что не желает разговаривать.
— Отвечайте, — сказал майор, не повышая голоса.
Пленный продолжал молчать.
— Это может стоить вам жизни.
Солдат окинул майора взглядом.
— Что бы вы хотели сказать перед расстрелом? — спросил майор и сжал кулаки за спиной.
Он старался ничем не выдать своей смертельной усталости и желания ударить солдата левой рукой снизу вверх, в широкий с ямочкой подбородок. Это был его коронный удар на ринге.
— На вашем месте, господин майор, самое благоразумное — вернуть мне оружие, прихватить штабные документы и следовать за мной!
— Куда?
— Сдаться на милость командира танковой дивизии, — запальчиво произнес пленный.
— Вы из этой дивизии?
Пленный смешался.
— Или из мотострелковой?
— Напрасно теряете время.
— Мы обсудим ваше предложение, — ответил майор.
— Мое командование гарантирует вам жизнь.
Майор слегка наклонил голову:
— Благодарю. Сейчас мы с генералом решим, как нам быть.
Выслушав пересказ короткого допроса, генерал велел увести пленного.