Начала слесарного дела

Дзевульский Витольд Михайлович

И при необходимости они могли перевернуть струю и превратить её в оружие, достаточно мощное, чтобы превратить планету в пепел… и мгновенно испарить звездолёт Дай Нихон.

И японцы отправляли экспедицию туда, чтобы попытаться поговорить с этими существами, которые могли быть или не быть ИИко.

— Новая Америка, — медленно сказал Гриффин, — хочет, чтобы мы отправили туда экспедиционные силы… и быстро. Если мы сможем опередить японцев и попасть туда первыми, хорошо. Если они попадут туда первыми… что ж, нам нужно посмотреть, сможем ли мы их выбить. В любом случае, крайне важно не позволить им сформировать союз с высокоразвитыми инопланетянами.

— Так или иначе, Военное командование Конфедерации

хочет, чтобы мы установили контакт с этими инопланетянами, а не японцы. Или… по крайней мере, убедились, что японцам не удастся это сделать. Тот факт, что пришельцы сначала стреляли и даже не потрудились поговорить об этом, позволяет предположить, что нам не придётся беспокоиться о японском первом контакте. Интеллект гипернода в Змееносце может быть ИИко. Возможно, ему просто не интересно разговаривать с пред-сингулярными примитивами.

— Но мы не знаем. Поэтому 451-й отправится туда и выяснит…

Вон закрыл глаза. Отлично. Просто гокнуто отлично…

Глава 5

«Любая достаточно развитая технология неотличима от магии».

Артур Кларк

«Профили будущего», ред. Н.Э. 1973

Дальний конфедеративный тяжелый крейсер «Конституция» скользил вдоль гиперпространственной границы между обычным четырехмерным пространством и более глубокой реальностью квантового моря, жутковато освещенного синим светом непространства, называемого Камисамано Тайё, «Океан Бога». Менее поэтично это называлось К-Т Пленум — пространство вне пространства, позволяющее звездолетам, казалось бы, нарушать законы физики, утверждающие, что абсолютно ничто не может двигаться быстрее света.

Вон мало знал о физике, описывающей К-Т пространство, и, честно говоря, ему было еще меньше дела до этого. «Конституция» приближалась к концу девятинедельного перехода. Еще через десять часов они достигнут места назначения… и что могло произойти тогда — кто угодно мог только гадать.

Он лежал на своей койке в кормовом отсеке для войск «Конни», с Кокоро Уилер, прижавшейся близко под его рукой. Он заплатил своим трем соседям по каюте, чтобы они были где-нибудь в другом месте этой ночью, чтобы у него и Коко было немного уединения. Потолок и одна переборка отсека были настроены так, чтобы показывать изменчивые синие течения божественного моря — на самом деле компьютерную симуляцию энергий, которые не могли быть непосредственно восприняты человеческими чувствами. Движущийся свет оказывал успокаивающий, почти гипнотизирующий эффект.

— Что я хотела бы знать, — сказала Уилер, её голос был едва выше сексуального шепота, — что случилось с Разумом. Может, он смог бы противостоять одному из этих мятежных узлов.

Вон остро посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь о Разуме?

Она рассмеялась.

— Я могла бы спросить тебя о том же.

Информация о Разуме все еще была засекречена. Однако Вон знал о нем, потому что был клерком в Разведывательном отделе КонМилКом на орбите Новой Америки, прежде чем перевестись сначала в пехоту, а затем в страйдеры. Его уровень допуска к секретной информации в то время был желтый-два — достаточно высокий, чтобы он однажды увидел материалы брифинга о зарождающемся ИИ внутри Сети Солнечной системы.

Что касается секретной военной информации, Разум не был таким уж хорошо хранимым секретом. Черт, он был всего лишь итто хэй в то время, рядовым первого класса. У него был допуск только потому, что он работал с личными делами. Если клерк с уровнем желтый-два мог видеть эти материалы, то и многие другие рядовые тоже могли.

— Это была моя работа, — сказал он Уилер. — У меня был допуск. Объявление о брифинге пришло мне в голову однажды утром, и оно было… достаточно интригующим, чтобы я раскопал еще немного развединформации по нему. Немного… но достаточно,

чтобы сложить кусочки вместе. А как ты узнала?

Она рассмеялась.

— Чисто через слухи. У меня была подруга в штабе С-Корп. Она рассказала мне об этом, и кое-что из того, что я слышала, я смогла подтвердить из других источников. Это на самом деле не такой уж большой секрет, верно?

— Думаю, не такой. Но правительство предпочло бы, чтобы такие вещи не распространялись, понимаешь?

— Почему нет? Мы постоянно слышим о зарождающихся ИИ и о том, как они собираются перехватить следующий шаг в человеческой эволюции… технологическая сингулярность и все такое. Я никогда не понимала, почему они пытались держать это под замком.

— Ну… это военные, что с них взять. — Он задумался на мгновение. — На самом деле, дело не столько в военных, сколько в правительстве.

— В каком правительстве?

— В любом правительстве. Они не хотят, чтобы стало известно, что сверхразумные сознания могут появляться из интернета всякий раз, когда достигается Число Накамуры.

— Потому что… почему? Паника на улицах?

— Что-то вроде того. Некоторые были бы в ужасе и бежали бы… или бунтовали и грабили. Некоторые решили бы, что это Бог, и пытались бы поклоняться ему. Некоторые пытались бы упаковать его и продать. Некоторые могли бы решить, что пришло время выгнать старое правительство в пользу… чего бы то ни было. При достаточном беспорядке экономика могла бы рухнуть. Возможно, и цивилизация тоже.

— Так что такое Число Накамуры?

— Основы теории ИИ. Это не столько число, сколько мера сложности электронной информационной системы. В точке, очень грубо эквивалентной сложности человеческого мозга, системы могут проснуться, достигая по крайней мере формы сознания и самосознания.

— Как Сеть на Земле?

— В некотором роде. — Вон нахмурился, глядя в синий свет. — Сознание — это… спектр, диапазон значений, а не просто вопрос «оно либо есть, либо его нет». Любая система — органическая или искусственная — с достаточной интегрированной сложностью имеет по крайней мере толику того, что мы называем сознанием. По этому определению, дождевые черви сознательны, по крайней мере в некотором роде. Возможно, не самосознательны… но они больше, чем машины для обработки данных. Они осознают то, с чем взаимодействуют вокруг них. Собаки сознательны, гораздо больше, чем черви. Они не совсем самосознательны — если они видят свое отражение в зеркале, они обычно думают, что это другая собака, а не они сами. Но они испытывают широкий спектр положительных или отрицательных эмоций, могут предвидеть будущее, по крайней мере в некотором роде, и будут выполнять сложные задачи за обещание награды. Некоторые обезьяны проявляют настоящее самосознание. Поставьте пятно краски на их лица и дайте им увидеть себя в зеркале. Они сразу понимают, что на их собственном лице что-то есть.

— Какое отношение все это имеет к пробуждению Сети? Или… как ты это назвал? Число Накамуры?

— Соотнесение сознательной мысли со сложностью системы обработки информации всегда было довольно сложным. Старый Интернет — и до него глобальная телефонная сеть — были сложнее человеческого мозга, по крайней мере с точки зрения количества транзисторов шестьсот лет назад — в конце 20-го века. Сложные… но не хорошо интегрированные.

— На самом деле, некоторые софонотологи сегодня думают, что старый Интернет был осознающим, но скрывался. Однако у нас нет доказательств этого. Мы разработали первые настоящие ИИ в середине 21-го века, с сетями, которые были очень приблизительно такими же сложными, как человеческий мозг. Нейробиолог по имени Кристоф Кох уже предсказал число — обозначенное как фи — представляющее как сложность системы, так и уровень ее интеграции.