Начальник Культуры
Шрифт:
Парни тоже старались выглядеть «по последней моде»: турецкие свитера с витиеватыми узорами, джинсы «снежинкой» с побитыми коленками, стрижки с отчётливо намазанным гелем «Прелесть». А кто «по-мажорнее» — в кожаной куртке с меховым воротником, как из рекламы Marlboro.
Между взрослыми сновала группа детишек — кто в самодельных коронах из фольги, кто в мохнатых шапках-ушанках с завязанными на макушке ушами.
Молодёжи было немного. Им-то сейчас по подъездам да компьютерным клубам зависать привычнее, но вот старшее поколение ждало звезду с таким воодушевлением, как в 80-х ждали
— Просим, Максим Валерьевич, слово вступительное скажите и начинаем. Наш артист уже готов! — передо мной вырос Павел Аристархович.
Я поднялся на сцену и обратился к публике.
— Сегодня у нас настоящий праздник! Для вас выступит… — я оглядел полный зал.
— …замечательный артист Кай Метов!
Люди не виноваты, что им вместо оригинала копию привезли. Поэтому отнимать у них праздник я не собирался. Вон как глаза светятся.
Зал загудел. Я вернулся в зал и встал у стены. Рядом Павел Аристархович мял носовой платок, утирая строящийся по лбу пот. Морда красная, как после бани. Волнуется гад, есть за что переживать.
— Паш, — бросил я не оборачиваясь, — после концерта ко мне. Все папки за два года с гастролями. Полный комплект. Кому и сколько платили, ведомости, авансовые, все что есть.
— А-а зачем?..
— Для здоровья. Моего и твоего, — я обернулся и посмотрел так, что он осел. — А то вон красный весь, смотрю. Давление, наверное, проверять надо.
Тем временем зал гудел, как раскочегаренный самовар. Люди набились под самый потолок, от сцены до последних рядов. Кто сидел, кто стоял, а самые шустрые уже облюбовали проходы между рядами, чтобы быть поближе к «звезде». Воздух был густым, натопленным, пахлопраздником, мандаринами и духами "Чёрная магия".
— А-а-а!!! — завизжали девчонки, а кто-то в первом ряду даже вскочил в нетерпении, когда мелькнула за кулисами фигура артиста..
Зал взорвался зазывающими аплодисментами. В этот момент за кулисами наш "Кай Метов" перекрестился, зачем-то поплевал на ладони, встряхнул плечами и вышел на сцену.
Освещение мигнуло, вспыхнули прожектора. На подмостки шагнул невысокий мужик в кожаных брюках, блестящей рубашке и с чуть растрёпанной шевелюрой. В темноте и под светом старых софитов он действительно смахивал на настоящего Кая Метова.
— Привет, друзья! — он ухмыльнулся в микрофон.
Заиграла минусовка, и через секунду хрипловатый голос зазвучал над залом.
— «Позишн намбэ тууу...»
Зал ахнул от восторга. Дамы всплеснули руками над головой, мужики ритмично закачали головами, молодёжь вытащила немногочисленные мобильники, чтобы записать видео низкого качества . Никто не понимал, что перед ними не оригинал. Да им и не важно было.
Надо отдать должное, "Кай Метов" двигался по сцене уверенно, чуть картинно, выдавал фирменные жесты, растопыривал пальцы и подмигивал в зал. На припеве зал взорвался. Тянули хором, захлёбываясь от счастья.
Вторым номером пошёл
А в третьем ряду плакала девчонка в белой кофточке, которой было лет шестнадцать. Растирала слёзы, улыбалась и тоже подпевала, а потом прошептала: Я люблю тебя, Кай Метов.
— Вот оно, искусство, — прокричал кто-то в зале. — Не то что ваши рэперы да гопники!
Кто-то махал руками, кто-то уже протягивал цветы артисту. Под конец концерта часть людей полезла на сцену, чтобы пощелкаться на «мыльницы» с любимым артистом.
Когда "Кай Метов" поклонился и ушёл за кулисы, зал гудел, не утихая. Люди кричали:
— Спасибо, Кай!!!
— На бис! Давай про дожди! Про подождут!
— Настоящий артист!
А я смотрел на это и думал: "Люди не виноваты, что им привезли копию. Главное, что праздник удался.
И на душе потеплело.
Но больше никаких подделок. Впредь праздники будем настоящие устраивать. Так… Как бы мне «Блестящих» приволочь на восьмое марта.
***
На следующий день я пришел на работу в администрацию. Идя по коридору я скользнул взглядом на чей-то пластиковый контейнер с селедкой под шубой, забытый на подоконнике. Вспомнил, что ещё даже не обедал и почувствовал как урчит в животе.
Как только я открыл дверь кабинета, меня встретили четыре пары глаз — вязальщица с вечным клубком, маникюрщица с пилкой и сериалолюбивая, та самая, что «Кармелиту» взахлеб пересказывала. И женатик.
— Вас к Рубанову, — скороговоркой выплюнула вязальщица, хлопая глазами.
— По какому поводу?
— Он не сообщил…
На столе у неё рядом с клубком валялась пустая обёртка от шоколадки. Той самой. Ага… Похоже зашитоботиночный не просто пожаловался, а уже начал плести паутину.
— Понял, — кивнул я. — Шоколадками не подавитесь.
Тётки торжествующе переглянулись, но ничего не сказали. Только мой оппонент принялся с особым усердием перекладывать папки туда-сюда. На моё место он сесть не рискнул, видимо ожидал результата моих переговоров с главой администрации.
Я спустился на первый этаж, где располагался кабинет главы администрации. Подмигнул симпатичной секретарше и зашёл внутрь без стука.
— А, это ты Максим, проходи дорогой!
Меня не надо просить дважды, я закрыл за собой дверь и подошел к столу, сел на стул и огляделся.
Кабинет Рубанова Натана Леонидовича был настоящим музеем аппаратной эпохи. Пыльный шкаф с подшивками «Советская культура» за 1986-87 годы, портрет Ельцина, подёрнутый паутиной, грамоты с одинаковыми формулировками, только года менялись, и три телефона — чёрный дисковый, кнопочный с отломанным приёмником и белый китайский, облепленный следами от пластыря.
Рубанов сидел на своем месте с холёным лицом человека, который лет двадцать назад выполнил последний полезный приказ, а дальше просто врос в кресло и двигал папки с места на место. На пальце — широкий перстень, на пузе — расстегнутая пуговица, из-под которой выпирала белая майка.