Начальник милиции. Книга 6
Шрифт:
В той жизни мы жили в другой области, не в Угледарской. А теперь он — здесь. Именно здесь, куда судьба меня забросила, дав второй шанс. Всё ли это случайно? Или есть закономерность?
В голове всплыли слова гадалки: «Ты тут исправляешь чужие ошибки. А кто твои ошибки исправит?»
От этой мысли по коже побежали мурашки. А может, старая ведьма права? И не шарлатанка она вовсе, а настоящая провидица?
Я поспешил вернуться в машину, завёл двигатель. Отец и Гурьев уже запрыгнули в свою «двойку» и тронулись. Я двинул следом,
Поток машин в Угледарске жидкий, если его вообще можно назвать потоком. Это не столица, и пробок здесь в принципе никогда не было. И я прекрасно видел грязно-серую «двойку», не выпускал ее из виду.
Сегодня я не ловлю Гурьева. Сегодня я иду по следу призрака из своего прошлого.
Я следил за Гурьевским жигулём, не отпуская его ни на секунду. Он уверенно петлял по улицам Угледарска, то замедляясь перед переходами, то ловко ныряя в узкие проулки. Где-то на краю сознания билась тревога — ощущение, что, если я хоть на секунду потеряю его из виду, отец исчезнет навсегда. Как исчез тогда, в той жизни, оставив нас с матерью одних в этом безжалостном мире. Но теперь я здесь. Не дам просто стереть его фигуру, словно решённую задачу с доски.
Они остановились у неприметного серого здания. Я встал чуть поодаль. Я знал этот пивбар — «Якорь». Типичное советское заведение, где рабочий люд промывает горло после смены, где пахнет кислым пивом, пережаренными жирными пирожками и прокуренными махорочными пальцами.
Отец и Гурьев вошли внутрь, снова держась вместе. Я следом. В нос ударил запах табака, мужских проблем под хмелем и мазута на робах посетителей. Столы деревянные, исцарапанные, с засохшими кругами от кружек. Пол отсверкивает чешуйками вяленой рыбы, кое-где под ногами хрустит шелуха от семечек. На подоконнике вещает пыльный радиоприемник, а на потолке замерли лопасти громадных вентиляторов.
Зал полон мужиков. Оживленно переговариваясь и сдувая с кружек пену, они цедили «Жигулёвское», закусывая его бутербродами, нарезанными чуть ли не топором.
Отец стоял у кассы, не торопясь делать заказ, беседовал о том о сём с пухлой продавщицей в фартуке и смешном чепчике, а Гурьев уже с кем-то шептался в дальнем углу зала. Я прищурился. Значит, всё-таки у них тут деловая встреча? Похоже на то. Но сейчас мне было важно другое.
Я встал рядом, будто случайно, облокотился на прилавок, вытеснив из очереди какого-то интеллигента. Держался к Гурьеву спиной — тот мог, конечно меня увидеть, но с такого ракурса явно не узнает. Это был риск, но другого шанса выйти на контакт с отцом могло не быть.
— Хорошее здесь пиво? — сказал я, не глядя на него, как бы в воздух. — Не разбавляют?
Он скосил на меня глаза — внимательные, прищуренные, оценивающие.
— Первый раз здесь? — голос ровный, спокойный.
— Ага, командировочный я. Подумал, надо бы атмосферу города прочувствовать, так сказать. А что самое главное в любом
Он усмехнулся, чуть приподняв уголки губ.
— Что ж, правильное место выбрали.
— Выпьем? — предложил я. — Я тут никого не знаю, а один вкушать не привычен. Саша.
Я представился, протянув ему руку. Он смерил меня взглядом, будто взвешивал.
— Давай, — пожал мне руку в ответ. — Хм… И меня Сашей зовут.
— Тезка, — одобрительно закивал я.
Мы взяли по кружке пива, уселись за столик у окна.
Я жадно всматривался в него — в его мимику, жесты, привычки. Узнавал каждую деталь. Взгляд открытый, ясный, каким я его и запомнил в прошлой жизни. Он ещё полон сил, ещё строит планы, не догадывается, что, возможно, ему грозит смертельная опасность.
Я глотнул пива, стараясь скрыть дрожь в пальцах и не слишком впиваться в своего компаньона взглядом. Что там, я еле сдерживал себя, чтобы не кинуться и не обнять его.
— Ты сам, значит, местный? — спросил я, чтобы завязать разговор.
— Не совсем, — он задумчиво повертел кружку. — Недавно перебрался. Дела, понимаешь?
— Какие дела, если не секрет?
Он усмехнулся.
— Да так, пытаюсь кое-какие вопросы решить. Но знаешь, что интересно? Вроде бы, всё по плану идёт, а иногда кажется, что кто-то сверху берёт и ломает весь расклад.
Меня аж передёрнуло.
— Бывает, — пробормотал я.
В горле перехватило. Что дальше говорить — я не имел понятия. Он тем временем сделал глоток, поставил кружку на стол.
— Знаешь, что ещё интересно? — он вдруг внимательно посмотрел на меня. — Ты мне кого-то напоминаешь.
Я сжал зубы.
— Да не-ет. Может, просто лицо знакомое?
— Может, — он задумчиво кивнул.
Мы захрустели сушками, обильно посыпанными крупной солью. Такой крупной, что на зубах скрипела.
Я пытался найти подходящую тему, что-то, что удержит его здесь, в моей компании. Что-то, что поможет мне понять, кто и почему хочет его смерти.
— Хороший у тебя костюм, — бросил я наугад.
Тем более, что костюм и правда удивительно хорошо сидел. Я раньше не видел его, то есть… Он ухмыльнулся, погладил лацкан пиджака.
— Да, обновка. Сегодня первый раз надел.
И тут меня будто прошибло током. Я помнил этот костюм. Кофейного цвета, вельветовый, именно в нём его похоронили.
Мать говорила: «Он так его любил, новый в шкафу хранил, а потом надел в тот день первый раз и…».
На нём живом я действительно этот костюм не видел. И теперь захлебнулся воздухом, чуть не пролив пиво.
25 октября.
Ровно год назад, в этой же жизни, в этот самый день он погиб.
Реальность изменилась, но роковой день не исчез среди других вероятностей, просто сдвинулся всего лишь на год вперёд. Ведь отец впервые надел этот чертов костюм в день своей смерти. Сердце заколотилось.