Начальник милиции. Книга 6
Шрифт:
Мухтар завилял хвостом, я кивнул.
— Садись. Чего такой хмурый? Вид у тебя, Миха, будто десять лет без выходных пашешь.
— Да вес сбрасываю, — махнул рукой он, с трудом втискиваясь в кресло. — В журнале прочитал, что гречку и курицу надо жрать. Уже не могу. Скоро кукарекать начну и гречкой икать. Сала бы… и шашлыка…
Он мечтательно прикрыл глаза, даже забыл, зачем пришёл.
— Хорошего милиционера должно быть много, — хмыкнул я. — Чтобы широкой грудью Родину мог закрыть. Ну, выкладывай,
— Хуже, — выдохнул Баночкин. — Труп у нас, Сан Саныч. Да не простой.
Я поднял бровь.
— Где?
— У стадиона. Прямо на улице. Недалеко от твоей общаги и школы.
— Совсем оборзели! — прошипел я. — В таком месте людей убивать… Ну чего застыл? Дальше рассказывай — кто, зачем и почему?
Баночкин заговорил, а я уже натягивал китель, водружал на голову фуражку и пристёгивал поводок Мухтару. Пёс, почуяв, что мы едем на дело, заметно оживился.
На месте уже работала следственная группа. Федя Криворожский, следователь прокуратуры, методично заполнял протокол осмотра. Я невольно подумал, что куда приятнее было бы видеть на его месте Веру.
Труп и вправду лежал прямо на тротуаре. Место оцепили, благо рядом находился штаб дружинников, и удалось быстро привлечь общественность к охране места преступления.
Мои оперативники уже крутились вокруг, внимательно следя за каждым движением криминалиста Загоруйко. Тот, на правах старшего, контролировал каждого, не давая подойти к телу раньше времени.
Глеб Егорушкин, наш бугай, который мог бы голыми руками вырвать столб, всё пытался приблизиться к трупу, чтобы сложить в голове картину преступления.
Тулуш, степной волк в милицейском кителе, уже каким-то образом просочился через криминалиста и пристроился у тела, внимательно рассматривая землю вокруг.
Я приблизился с Мухтаром, и дружинники сразу расступились.
— Спокойно, — сказал я псу, погладив его по загривку.
Мухтар втянул воздух, повёл носом влево-вправо, присел на задние лапы, словно обдумывая что-то.
Я пересёк газон и подошёл к телу. Мужчина распластался в луже собственной крови. Но то, как он лежал, сразу вызвало у меня подозрения.
— Напоказ, — пробормотал я.
Не уличная драка, не бытовуха. Это показательное убийство.
— Сан Саныч, глянь сюда, — негромко сказал Ваня Гужевой, показывая на залитую кровью грудь убитого.
Я присел, разглядывая лицо потерпевшего.
Чижиков Трудомир Платонович. Начальник ДОСААФ. Тот, что воровал талоны на бензин, мутил махинации с запчастями — и под чьё руководство я пристроил Ершова. Теперь лежит — мертвее памятника Ленину на главной площади.
— Что там у него? — кивнул я на грудь.
— Ждём, пока Валентин
Судебно-медицинский эксперт был новый. Длинный, как берёзовый шест, но сутулый, будто всю жизнь просидел за конспектами. Вчерашний студент, а ныне врач Бюро СМЭ Зарыбинска. Я его видел впервые. Стоял в сторонке, топтался, будто не знал, куда себя девать.
— Валентин, — окликнул я криминалиста, который копошился на тротуаре, выискивая то ли микрочастицы, то ли следы обуви. — Студента можно сюда?
Я кивнул на судмеда.
— Да, да… — Валентин даже не обернулся. — Я уже отработал тротуар, ничего нет, только вот пуговицу нашёл оторванную. У потерпевшего-то они все на месте. Может, левая, но изыму. Вдруг Чижиков сопротивлялся и сорвал её с нападавшего?
Вопрос так и повис в воздухе — никто не стал бы сейчас спешить с версиями.
— Добро, — кивнул я и повернулся к медику. — Эй, медицина! Иди сюда, пора работать.
Парень двинулся к нам, на ходу чуть сутулясь, отчего, правда, ниже не стал. Всё-таки длинный — под два метра, но худой, что корабельная мачта.
— Александр Александрович! — радостно улыбнулся он, протягивая руку. — Я Вениамин, новый судмедэксперт, рад с вами лично познакомиться! Я читал в газете про Мухтара и про…
— Короче, Веня, — я пожал руку. — Давай к делу. Расстегни рубашку клиенту, посмотрим, что там у него такое кровит.
— Да-да, конечно! — закивал он, торопливо склоняясь над трупом и уже тянул руки…
— Перчатки, Веня, — напомнил я.
— Ах да! — хлопнул тот себя по лбу, вытащил из потёртого чемоданчика скукоженные резиновые перчатки, жёлтые, как осенняя листва.
Натянул их с натужным скрипом, наклонился и принялся за дело.
Расстегнул одежду на груди Чижикова. Я присвистнул, затем нахмурился и сдвинул фуражку на затылок. Было чему удивиться, потому что когда отодвинули пропитанную кровью рубашку, стало заметно, что на груди трупа был вырезан рисунок. Человечек.
— Товарищи, мне одному кажется, что у этого человечка женские формы?
— Ну да… Похоже… — закивали Гужевой и Веня.
— Валентин, запечатли эту картину, — позвал я криминалиста. — Гляди, у нашего потерпевшего художественная самодеятельность на груди.
Валя взял фотокамеру на изготовку, подошёл ближе и вдруг едва заметно отшатнулся. Копи себе опыт, копи, но всё равно такое видишь нечасто. Вернее, никогда. Я тоже впервые сталкивался с таким.
— Что скажешь? — подбодрил я Загоруйко деловым тоном. — Извращуга? Надругательство? Или маньяк-хохмач?
Валентин внимательно разглядывал рисунок. Палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек. Только человечек с сиськами.
Схематичный и примитивный, как план эвакуации у нас в отделе.