Начальник милиции. Книга 6
Шрифт:
Гурьев выхватил табельный из кобуры на поясе под курткой, но я уже перекатился, уходя за разбитый бетонный блок. Грохнули два выстрела, осыпая меня осколками щебня.
Горбоносый бросился в обход, я услышал его быстрые шаги. Он нырнул за кирпичную кладку, что примыкала сбоку, явно намереваясь зайти со спины.
Выбора не было. Я вскочил, сделал прыжок в сторону и снова выстрелил.
Гурьев крикнул, схватился за ногу, упал на одно колено, но тут же поднял пистолет и снова пальнул.
Меня словно раскаленным
Я бросился к отцу, схватил его за плечо, рывком подтаскивая к себе и в сторону. Ушел с линии огня. Но Гурьев атаковал, покинув укрытие, выскочил прямо на меня.
Я всё-таки успел раньше.
Мой выстрел пришёлся ему прямо в живот. Второй пробил горло, артерия брызнула кровью.
Он дёрнулся, зашатался, сделал пару шагов назад, не веря, что его взяли так просто, и рухнул в пыль, разметав руками гальку. Два раза булькнул, ловя ртом воздух, и замер уже навсегда.
Остался последний — Горбоносый. Я медленно поднялся, перевёл взгляд.
Тот стоял в десяти метрах, держа в руках нож. Он не успел добежать до меня и напасть. Притаился, замер, но я обернулся и увидел его.
Глаза чёрные, пронзительные, в них — только ярость и жажда крови…
Он знал, что у меня пистолет, но всё равно решил драться.
— Ну давай, сука! — с акцентом процедил он. — Брось пушку, дерись, как…
Договорить я ему не дал, оставим пафосные битвы для фильмов. Я вскинул «Вальтер», и громыхнул выстрел.
Он замер, медленно посмотрел на себя, на руки, на нож, потом перевел взгляд на меня, будто не веря в произошедшее.
И рухнул лицом в грязь.
Тишина легла на плечи свинцом. Рука нестерпимо болела. Адреналин схлынул и перестал действовать как обезболивающее.
Тишина… Только ветер гуляет между руинами. Только отец хрипло дышит, пытаясь прийти в себя. Только у меня кровь стекает по пальцам, капает на землю — кажется, от этих капель мне слышен тяжелый звон.
Но я победил…
Пыль оседала медленно, будто не хотела тревожить мёртвую зыбь заброшенного завода. Запах пороха смешивался с застарелой гарью и осенней сыростью. Я прислонился к бетонному обломку, дыбившемуся в небо, переводя дыхание. Куртка на левом плече была липкой от крови, но рана оказалась поверхностной — пуля только задела мягкие ткани, я это чувствовал. Главное — отец жив. Я жив.
А вот Гурьев и его подельники лежали неподвижно. Земля впитывала их кровь, а ветер тихо завывал в разбитых окнах цехов.
Нужно торопиться. Нет, я не собирался вызывать наряд, оформлять все по закону. Вряд ли я смогу доказать, что это были бандиты и что меня хотели убить. Папаша Гурьева сделает все возможное, чтобы обелить сынка (однажды,
Я подошёл к «двойке» Гурьева, заглянул внутрь. Ключи торчали из замка зажигания. Как удобно.
Тогда взял за шкирку Рябого, оттащил его тело к задней части машины. Горбоносого — следом. Гурьев оказался самым тяжёлым, но оставшийся адреналин в крови помогал двигаться быстрее и преодолеть ноющую боль в плече. Пусть полежат пока в кучке.
Я нашел неподалёку колодец. Глубокий, бездонный, оставшийся от старого водозабора. В таких местах легко исчезают следы и трупы.
Двое ушли вниз быстро, исчезли в тёмной пасти без звука. Третьего, Гурьева, я сбросил последним.
— Прощай, Хозяин, — пробормотал я, глядя, как его тело проваливается в пустоту, беспомощно всплеснув руками. — Ты убил меня в прошлой жизни, уничтожил мою семью… Но я вернулся за тобой с того света. Счастливого пути в ад.
Я вернулся к машине и, шаря по земле, собрал все гильзы, свои и чужие. Гильзы и пистолеты Гурьева и Рябого отправились туда же, в колодец. Гравий под ногами оказался рыхлым. Несколько энергичных движений ботинками — и следы крови на земле исчезли. Только там, где я пробил горло Гурьеву, пришлось собрать в пригоршню влажную от крови землю и выкинуть всё в тот же колодец.
Жигуль я отогнал и спрятал в руинах. Потом вернусь за ним и уничтожу. Теперь я знаю, как заметать следы. Снова опустив руки к земле, я залепил грязью пулевые отверстия в двери «Волги». Надо будет срочно поменять дверь, и без лишнего шума. Наконец, я сел в машину. Отец лежал без сознания, но дышал ровно. Я похлопал его по щекам.
— Эй, очнись.
Он застонал, слабо приоткрыл глаза:
— Голова… чёрт…
— Ты жив. Это главное.
Он с трудом сфокусировал на мне взгляд, приподнялся на локтях.
— Что… что случилось?
— Тебя хотели убить.
Отец моргнул, помотал чуть головой, будто отгоняя наваждение.
— Чёрт… Да, они… они меня куда-то везли… Я почувствовал удар… дальше — пустота…
Я пристально смотрел на него.
— Ты больше никогда не свяжешься с такими, как они. Понял?
Отец нахмурился.
— Ты кто вообще такой?
— Тот, кто тебя спас. И тот, кто говорит: забудь этот день, забудь, что здесь произошло.
Он прикусил губу, глядя на меня.
— А Гурьев? Его люди?
Я отвернулся к дороге.
— Их больше нет.
Отец долго молчал.
— Ты их…
— Больше они тебя не побеспокоят. Но ты должен молчать. Никто никогда не должен знать, что ты был с ними. Что вообще выезжал за город.
Он смотрел на меня, его лицо побледнело.