Начальник милиции

Дамиров Рафаэль

— Следующий! — скомандовал Рыбий Глаз, указав на перекладину, от которой только что оторвался следователь Голенищев. Его результат был таков: пять выполненных извилистых подтягиваний, и шестой с дрыгом ногами — не засчитанный.

А следующим был я. Подошел к турнику. Обтер вспотевшие ладони о трико.

Короткий прыжок и… начали!

Глава 22

Хват чуть шире плеч, теперь подтянуть тело вверх, сводя лопатки и максимально задействуя мышцы спины. Лишь только подбородок поднялся чуть выше перекладины —

надо энергично опускаться. Руки распрямил. Но лопатки не расслабил, сгруппировал, и получалось, что выиграл несколько сантиметров подъема, который мне не нужно будет преодолевать, как если б я просто обвис.

И без пауз сразу пошло движение вверх, с небольшим рывком, чтобы экономить силы. Напряглось все тело, вплоть до пресса и задницы.

Первые пять раз пошли хорошо. Как по инерции. Шестой и седьмой с напрягом. На восьмом подтягивании — замедлился. Но дожал. Хотелось просто повиснуть и передохнуть. В груди пожар, во рту настоящая Сахара, еще и солнышко разошлось, припекает. Но останавливаться никак нельзя. Я не гимнаст, который может по полчаса висеть просто так. Если повисну — это все одно расход энергии, а батарейку за сегодня я уже знатно посадил.

И снова рывок — девять! И — десять!

Фух! Секундный перерыв. Собираюсь с силами и — р-раз! Тянусь-тянусь! Еще чуть-чуть! Застыл подбородок на уровне перекладины. Вытянул максимально шею и — есть! Одиннадцать!

Но расслабляться рано — уже ясно, что последний раз самый сложный будет. А сил уже нет, есть только воля, злость и желание послать проверяющего в… баню. Спиной чувствую его колкий взгляд рыбьих бесцветных глаз навыкат. И радость Антошеньки ощущаю, слышу, как он злорадно сопит. Уже списал меня, мол, не вывезу двенадцатый. Щас тебе.

Ну и тишина, конечно, гробовая повисла. Только слышно, как ветерок шелестит топольками. И тут раздался крик Михи Баночкина. Он забыл, что хромой, подскочил к зрительской толпе:

— Саня, давай! Жми!

— Давай!

— Последний раз!

— Еще!

Толпа вдруг взорвалась возгласами поддержки. Во дают! Даже не ожидал от них такого участия. Видно, успел какой-никакой авторитет заработать за эти дни.

И легкость посетила. Не волной, а будто свежий ветерок, словно энергетику от коллег подхватил. Собрался с силами и рванул. Застыл на полдороге. До перекладины пять сантиметров осталось!

— Еще, чуть-чуть!

— Ну!

— Морозов! Ядрёна сивуха! Дожимай!

Легкий дрыг ногами, чтобы сорвать мертвую точку. Рывок из последних сил — и зацепился подбородком за турник.

— Молодец! — чуть ли не прыгал Баночкин, но, опомнившись, заохал, припадая на ногу.

А я спрыгнул вниз. Во рту вкус железа, будто после кровавого боя. Коллеги хлопают меня по плечу, кадровичка улыбается, Антошенька зыркает, а проверяющий что-то хмуро помечает в своих писульках, молча, как маньяк.

Я с видом победителя ухожу в закат. На самом деле я поспешил укрыться в школе. Там из водопроводного крана напился воды. Почему-то она показалась самой вкусной водой в мире, будто из школьного водопровода бежал чистейший родник.

На душе тепло и приятно, не потому что сдал, а

потому, как поддерживал меня народ. Ведь они сами, в большинстве своем, завалили зачет. Я из немногих, кто сдал все три дисциплины (считая огневую). А они все равно порадовались за меня. Оказывается, менты — не такие уж и плохие люди. А некоторые очень даже симпатичные и меткие…

* * *

Расквитавшись со сдачей нормативов, ГОВД расползся на обед. Я пересчитал свои тугрики и решил, что в столовку сегодня не пойду, до зарплаты денег немного осталось, съем лучше банку тушенки с хлебом. Благо тушенки говяжьей был целый ящик у меня под столом. Не знаю, где его Сашок надыбал, может, родители привезли, отец же военный, запросто мог из части через прапора стырить. Но вкус у нее был отменный, как в детстве. Мясо, соль, специи и ничего лишнего.

Я приноровился разогревать ее прямо в банке над парафиновой свечкой. Как только разгребусь с основными делами, быт надо бы служебный обустроить. Примус прикупить, а лучше раздобыть денег (помимо зарплаты) и питаться по-человечески в столовой. Туда я пару раз ходил, мне понравилось. И самое главное, что комплексный обед состоит, естественно, из нескольких блюд, сам такое не приготовишь, а стоит относительно недорого.

Так-с… Какие тут в СССР есть способы дополнительного заработка? Кроме банальной разгрузки вагонов на ум ничего не приходило. Ну и шабашек всяких огородных и приусадебных. Но не для того я надел офицерские погоны, чтобы с алкашиками картошку копать. Тут нужно что-то более глобальное придумать. И желательно легальное, по крайней мере, не слишком уж криминальное. Подумаем, ага…

Я уже приготовился вскрывать банку, когда раздался стук. Что такое? Обычно ко мне никто не стучался. Не принято в сарайку стучаться, а тут вдруг постучались. Хотя и правда — надо к порядку приучать народ. Не буду разрешать без стука входить, хватит с меня сюрпризов.

— Открыто! — крикнул я.

Дощатая дверь распахнулась и пропустила вперед ту самую следачку, что была такая нескладная и не по-женски широкоплечая. На вид уже не молодая, даже в мамки мне нынешнему годится, и глаза по-матерински добрые. На голове тугой узел серых волос, на лице из косметических манипуляций только брови выщипаны тонкими, слишком изогнутыми дугами, отчего она всегда казалась удивленной. Аглая Степановна Простакова — всплыло в памяти. На форменной рубашке погоны капитана. А в руках узелок. Что-то, перевязанное белым платком, как в сказке или в прошлом веке.

— Саша, я вам тут пирожков принесла. Домашних. Есть с ливером, есть с капустой, есть с луком и яйцом. Вы какие больше любите?

Я прокрутил в мозгу череду воспоминаний, как диафильм в фильмоскопе, но не нашел ни одного кадра, который бы рассказывал о наших с ней каких-то взаимоотношениях. Да и когда я привел Серого в кабинет следствия, не помню, чтобы она выказывала ко мне внимание. В чем подвох?

— Я пирожки-то всякие люблю, Аглая Степановна. Но ведь…

— Ну что ты, — улыбнулась она. — Можно просто Аглая. Я вот тебе каждого вида по три штуки отсыплю. Есть куда сложить?