Начало социологии

Качанов Ю. Л.

86 Практики всегда предметны, они являются конститутивным моментом присутствия (бытийствования агента) в социальном мире.

87 Мы помним, что "...индивиды, хотя их взаимоотношения и кажутся более личными, вступают друг с другом в общение только как индивиды в той или иной (социальной) определенности..." [77].

88 Это единство имеет аффективный аналог, создающий ощущение присутствия, и кинестезический аналог, экстериоризирующий присутствие и придающий ему зримую предметность.

89 В силу того, что присутствие социолога всегда включает в себя как необходимый момент отсутствие.

90 "...Говоря о времени, мы понимаем не что иное, как само расположение или ряд изменений, которые могут случиться в его продолжении... под пространством

мы понимаем не что иное, как возможное расположение тел. ...> Протяженность является не каким-то абсолютным предикатом, а относительным к тому, что протягивается..." [81].

91 "Раскрывающее событие" есть понятийное определение конечности. Противоречивость присутствия выражает его конечность.

92 Согласно К. Манхейму, всякая социологическая теория выражает определенный тип действия, присущий соответствующей социальной группе и приобретающий наиболее выраженную форму в политике [17, с. 109-110].

93 Предполагается, что агенты, исходя из своих субъективных свойств и находящихся в их распоряжении объективных (материальных и социально-культурных) ресурсов, создают схемы восприятия, оценивания, мышления и действия, а затем осуществляют практики в соответствии с этими схемами (Giddens A. Profiles and critiques in social theory.
– London: Macmillan, 1982.
– P. 38).

94 См., например: Balibar E., Wallerstein I. Race, nation, classe: les identites ambigues / Trad. en partie de l'anglais par L. Soliman.
– Paris: Ed. La Decouverte, 1997; Thiesse A.-M. La Creation des identites nationales. Europe XVIII-XX siecle.
– Paris: Ed. du Seuil, 1999.

95 "Ведь только впрямь значительный предмет / Способен мир глубоко взволновать, / А тесный круг сужает нашу мысль, - / Дух рвется встать с великой целью вровень!" (Шиллер Ф. Валленштейн. Драматическая поэма / Пер. с нем. Н.А. Славятинского.
– М.: Наука, 1981.
– С. 9).

96 Не всякую практическую схему можно легитимировать. "Легитимные практические схемы" потому и легитимны, что являются результатом интериоризации объективных социальных структур. Следует помнить, что в силу социально-структурных детерминаций агент осваивает и присваивает, делает формой собственной индивидуальности, отличая от других, не все структуры, а лишь необходимые и "ближайшие". Поэтому практические схемы проявляют позиционный интерес агента и легитимные практические схемы всегда легитимны относительно: относительно социальной позиции.

97 "...Исследование оснований знания, или морали, или языка, или общества может быть просто апологетикой, попыткой увековечения некоторой конкретной во времени языковой игры, социальной практики или самоимиджа" (Рорти Р. Философия и зеркало природы / Пер. с англ. В.В. Целищева.
– Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1997.
– С. 7).

98 Будучи "субъективным модусом" объективных социальных отношений, составляющих государство, легитимные практические схемы государства заведомо согласуются с ними. Российская социология, коль скоро она их не объективировала, вовсе не стремится сообщать о государстве нечто совершенно новое, такое, чего бы агенты уже не знали из политических документов, сообщений СМИ и массовой литературы. Она пытается обнаружить то, что уже было "известно", но еще не было отчетливо "объяснено". Мы имеем в виду само собой разумеющееся, ясное из самого себя, но, тем не менее, "кем-то кое-где у нас порой" неверно понимаемое. Иными словами, б?льшая часть социологических трудов представляет собой работу по легитимации уже и без того легитимных практических схем, произведенных государством. Просто социальная наука посредством "рациональной рефлексии" делает "абсолютным знанием" непосредственность легитимных практических схем. Ср. у П. Бурдье: "Пытаться осмыслить, что есть государство, значит пытаться со своей стороны думать за государство, применяя к нему мыслительные категории, произведенные и гарантированные государством,

а следовательно, не признавая самую фундаментальную истину государства. Такое утверждение может показаться одновременно абстрактным и категоричным, но оно будет восприниматься более естественно, если мы допустим, говоря языком доказательства, необходимость возвратиться к исходной точке задачи, но уже вооруженными знаниями об одном из важнейших видов власти государства - власти производить и навязывать (в частности, через школу) категории мышления, которые мы спонтанно применяем ко всему, что есть в мире, а также к самому государству" (Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля / Пер. с фр. Н.А. Шматко // Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук.
– М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1999.
– С. 127).

99 Самые значительные символические действия сокрыты; они заключаются в навязывании того, что не вполне или вовсе не осознается как условие возможности любых мыслительных практик - здравого смысла, основывающегося на легитимной системе социально-политической классификации. Кроме того, политическое бессознательное социологов играет гораздо более существенную роль, нежели принято думать, хотя бы потому, что само его существование отрицается "обыденным социологическим сознанием".

100 Политика есть в одно и то же время условие возможности и условие невозможности социологии. Противоположный подход развивает, например, Р. Мертон: Merton R. The sociology of science. Theoretical and empirical investigations / Ed. and with an introd. by N.W. Storer.
– Chicago-London: Univ. of Chicago press, 1973. (См. также: Агацци Э. Моральное измерение науки / Пер. с англ. И.В. Борисовой под ред. В.А. Лекторского.
– М.: МФФ, 1998.)

101 Включая самую непримиримую оппозицию, поскольку она не есть вневластность, но форма непосредственной борьбы за господство.

102 Все социологические теории в конечном счете основаны на доксе, и различие доксическая теория/парадоксальная теория только акцентирует характер связи - непосредственный или опосредствованный.

103 "Энкратический" дискурс наивной социологии основывается на презумпции, что сумма всех возможных репрезентаций социального мира конституирует его всеохватывающую картину. Поэтому такой дискурс в первую очередь борется за признание представления о тотальности его репрезентации. Отсюда вытекают бесконечные споры о репрезентативности опросов, возведение техники зондажа общественного мнения в ранг науки и т. д.

104 Мы ограничиваемся лишь одним аспектом феномена ангажированности, поскольку эта проблема сравнительно хорошо проработана. См.: Може Ж. Социологическая ангажированность / Пер. с фр. М.М. Федоровой // Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук.
– М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1999.
– С. 294-324.

105 "В большинстве наших обыденных поступков нами управляют практические схемы, т. е. "принципы, предписывающие порядок действия" ("principium importans ordinem ad actum", как говорили схоласты), информационные схемы. Это принципы классификации, принципы иерархизации, принципы деления, которые одновременно и принципы видения, короче - все то, что позволяет каждому из нас различать вещи, которые другие путают, оперировать diacrisis, разделяющими суждения" [103].

106 Структурирующая структура (габитус) - порождающая основа структурированных, объективно унифицированных практик агента, непосредственно адаптированных к социальной действительности [104].

107 См.: Heidegger M. Einfurung in die Metaphysik // Heidegger M. Gesamtausgabe / Hrsg. P. Jaeger.
– Bd. 40.
– Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann Verlag, 1976.
– S. 211-212.

108 Помимо прочего, этим утверждается, что пространственность-временность не есть атрибут трансцендентального субъекта.