Начало всех Начал
Шрифт:
Он обратил внимание, что она всматривается в него очень пристально.
— Это потому, что ты очень похож на того, — проговорила она нерешительно, — кто дал это имя мне.
Он спросил в удивлении:
— Кто?
— А не Адам ли твой прямой предок? — спросила она.
Мафусаил охнул:
— Да… Я так похож?
— Вас не различить, — заверила она, в ее голосе прозвучала печаль. — Смотрю на тебя и вижу его. Да еще в этой змеиной шкуре! Она одна на всем свете.
Он смотрел на нее во все глаза. Она выглядит как оживший
— Господи, — вырвалось у него, — до чего же ты красивая!
Она произнесла тихо:
— Это мне сказал слово в слово и Адам. Подойди, у тебя такие же горячие губы?.. И такие же крепкие руки?
Он не успел ответить, в голове нарастает шум, но одновременно услышал приближающийся грохот десятков пар копыт, из-за рощи выметнулась группа кентавров. Впереди несся огромный рыжий и лохматый до невозможности: длинные волосы отросли и развевались за спиной, грубое лицо было искажено гневом.
— Ильяна! — заорал он бешено. — Как ты смеешь разговаривать с двуногой тварью?
Девушка-кентавр ответила дерзко:
— Я говорю, с кем хочу!
Кентавр взревел страшным голосом:
— В моем табуне я решаю, кому с кем разговаривать!..
Девушка сказала встревоженному Мафусаилу:
— Не обращай внимания. Я никому не подчиняюсь и не подчинюсь, сколько бы они ни пытались… А зовут меня Солнышко, как бы они ни старались дать мне свое дурацкое имя…
Кентавр взревел в ярости:
— Я — вожак табуна! Я приказываю…
Она ответила дерзко:
— Я не из твоего табуна. И никогда в нем не буду, ты знаешь.
Кентавр повернулся голову и вперил ужасающий взгляд в Мафусаила.
— Это из-за него? Да он уже мертв!
Его рука с быстротой молнии выдернула из мешка за спиной дротик и метнула в Мафусаила. Мафусаил, давно готовый к любым событиям, перехватил дротик на лету и с силой метнул обратно. Стальное лезвие ударило в раскрытый в ярости рот вожака, там сухо хрустнуло, дротик углубился наполовину, а окровавленное острие высунуло клюв из затылка.
Вожак еще хрипел и мотал головой, не понимая, что уже мертв, как его сотоварищи бросились на Мафусаила. Над головами заблестели каменные топоры, камни, отполированные дубины. Мафусаил молча выхватил меч и сам подал коня вперед. Сверкающая полоса железа блистала, как молния, кентавры кричали, но это были крики ярости, а не боли, умирали они молча, и когда голова последнего склонилась на перерубленной шее, Мафусаил холодно вытер лезвие о гриву ближайшего кентавра, тот упал на землю минутой позже, и сказал девушке с сочувствием:
— Извини,
Она сказала с великим изумлением:
— Ничего себе…
— Что?
— Защита у тебя… необычная… Ты цел, а они все мертвы…
— Они могли бы спастись, — ответил он, — если бы отступили.
Она засмеялась весело, словно серебряный колокольчик зазвенел:
— Отступить? При женщине?.. Кроме того, жизнь — не настолько уж и ценная штука.
— Ты не сердишься? — спросил Мафусаил с недоверием.
Она отмахнулась.
— За что? Время от времени находятся дураки, которые начинают предъявлять на меня права. Безо всяких оснований, кстати. Иногда их обламывают старшие, иногда приходится мне самой… ты не думай, что я слабее, чем они, вместе взятые… А сегодня вот ты сумел, что так удивительно…
— Удивительно?
— Ну да, ты же человек!
— И что?
Она засмеялась.
— Люди всегда слабее. И миролюбивые, что наших наполняет презрением. Наши постоянно дерутся: друг с другом, племя на племя, группа на группу, а то и просто потому, что другой не так посмотрел. Потому драчливость ценится высоко, жизнь почти ничего не стоит, главное — никому не уступать!
Он пробормотал:
— Тогда вашему могучему племени придет конец.
— Почему?
— Нельзя выжить, — ответил он серьезно, — если не договариваться. Господь создал человека… сбалансированнее. Мы бываем злее и тупее кентавров, но все же отступаем, когда впереди стена или пропасть… Как хорошо, что ты не такая!
— Это ты не такой, — сказала она и подошла к нему вплотную. — Насколько же ты хорош, Адам… в этом новом теле! Ты все тот же Адам. И я хочу, чтобы ты снова любил меня.
Он ощутил, как прилила горячая волна крови, вскрикнул поспешно:
— Погоди!
Она спросила озабоченно:
— Да?
— Нам нельзя, — объяснил он.
— Почему? — спросила она.
В ее голосе не было еще обиды, только удивление, но Мафусаил предпочел бы, чтобы она рассердилась или обиделась, а так сейчас придется ее обидеть, а это так гадко, когда нужно обидеть женщину.
— Просто нельзя, — сказал он упавшим голосом.
Она сказала в задумчивости:
— Помнится, Адам тоже говорил что-то подобное, но он все-таки пренебрег этими запретами…
— Пренебрег? — спросил он испуганно.
Она кивнула.
— А как ты думаешь, откуда это племя кентавров? Я была одна-единственная на всем свете. И ничьи руки не касались меня, кроме могучих рук Адама. Только он владел мной, только ему я отдалась безраздельно со всей страстью!.. И после него не было у меня никого… до тебя.
Она обняла его за шею, он старался отодвинуться от ее приближающихся губ, сказал поспешно:
— Но со времен Адама поменялось многое!
— То для простых людей, — ответила она с улыбкой. — Герои — вне правил.