Начало
Шрифт:
Взгляд её перестал блуждать по нашим лицам и замер на мне, после чего она строго спросила:
— А сам не боишься заглянуть в будущее?
— Какое будущее? Твоё или моё? — схохмил я тогда и сразу пошёл в атаку: — А ты, часом, не ведьма?
— А если ведьма, не забоишься узнать, что с тобой будет?
— Валяй. Только ручку золотить не буду. Ты же не цыганка, — согласился я без всякой охоты, а для оживления притихших дружков продолжил дурачиться: — Кто-нибудь ещё хочет погадать на судьбу, на детей?
В ответ дружки загомонили:
— Я
Я, вроде бы, говорил всё это, что готов услышать о будущем, и говорил искренне, а сам почему-то пятился назад. Потом боком-боком и затерялся за спинами приятелей. А девочка с уставшими глазками по-взрослому вздохнула и, не обращая на меня внимания, на самом деле начала пророчествовать.
Она по очереди брала всех за руку, что-то шептала, о чём-то ненадолго задумывалась, а затем торжественно произносила:
— Две девочки. Девочка и мальчик. Два мальчика и девочка.
Участники предсказаний вели себя по-разному. Кто-то глупо и без остановки смеялся, кто-то озадаченно чесал затылок, кто-то нервно грыз ногти. В конце концов, подошла моя очередь, и я обречённо протянул зеленоглазке левую руку. Она недолго с ней повозилась, куда-то нажала, а потом удивлённо воскликнула:
— Ага! Вот он ты. Слава Богу, нашёлся.
После такого возгласа у меня внутри разом похолодело.
«Нашёлся? Я что, когда-нибудь терялся? Может это она за то, что сразу не подошёл за предсказанием?.. Что такого возомнила о себе эта фифа? Кто она на самом деле? Вдруг, по-настоящему ведьма?» — примерно такие мысли зажужжали тогда в голове, как осы над перезрелой грушей, и каждая пребольно жалила, когда ловил их по одной, чтобы хорошенько обмозговать. Отчего становилось ещё обиднее, ещё страшнее.
Когда справился с волнением, поспешил отшутиться:
— А вот и я. Самый многодетный марсианин в городе. О чём ещё мои инопланетные родичи проболтались?
Все вокруг замерли и уставились на предсказательницу, которая не торопилась поведать о моих детских количествах.
— Давай-давай. Ему тоже ребятёнков предскажи. Штук семь ему! Пусть порадуется, — загомонили дружки после неловкой паузы, но девочка и бровью не повела.
Выждала минуту, другую, пристально глядя мне в глаза, потом снова печально вздохнула.
— Ты пока не знаешь, что вот-вот сделаешься посредником. Посредником… Посредником между… Потом всё поймёшь. Скоро уже пробьёт твой час.
Предсказательница отвела взгляд и продолжила, как бы между прочим:
— А на счёт детей, сам смотри. Видишь, над запястьем появляется пара жилок? Они и означают два мальчика.
Зеленоглазка несколько раз отпускала и снова надавливала на моё предплечье, на котором две жилки то набухали, то пропадали.
— А девочки, это как? — поинтересовался я с какой-то стати.
— Девочки – это когда не жилки, не полоски надуваются, а шишки. Или округлые бугорки.
— А это что такое? — указал я на тень у самого локтя, возникавшую с нажатием на руку.
И тут гадалка задумалась, но было понятно,
— Это особый знак. Он указывает на то, что ты посредник между своим миром и… И ты несёшь ответственность за… За… Недалёк тот час, когда сам всё поймёшь, — неохотно объяснила девочка и смолкла.
Видимо рассказала она больше, чем собиралась.
Волосы у меня так и зашевелились от слов «ты посредник между своим миром и-и…» «И миром мёртвых, не иначе. Или ещё что похлеще», — вообразил я всякие страсти и ужаснулся.
Как бы там ни было, а дальнейшие воспоминания о том дне, как отрезало. Чем закончились наши потешные предсказания, куда подевалась зеленоглазая всезнайка, никто из нас не помнил.
Несколько дней меня подразнили наследником и марсианином, потом успокоились. Все почему-то услышали, что я не посредник, а наследник чего-то непонятного и не очень интересного для нас, шпингалетов.
Летом у мальчишек что дел, что впечатлений полным-полно и без гадалок с косичками. Но у меня в душе осталась твёрдая уверенность, что всё будет именно так, как предсказала глазастая девочка. Именно двое сыновей, а не дочек у меня когда-нибудь будет, и я посредник чего-то серьёзного и важного. А когда придёт время, себя проявлю в лучшем виде, и все ещё узнают обо мне.
В общем, дальше всё было с точностью до наоборот.
* * *
На моей улице прямо у соседского двора постоянно собирались окрестные дедушки и бабушки. Было самое начало 70-х годов. Старички беспечно шутили, обсуждали новости и сплетни, лузгали семечки, играли в дурака. Заодно присматривали за детворой, пока наши мамы с папами трудились на фабриках или заводах и изо всех сил строили социализм.
Специально для этого у калитки соседей, которые от нас через улицу, стояла большущая скамейка, вокруг которой была утоптанная площадка. Стол для игры в карты или домино приносили отдельно, когда находились желавшие в них поиграть.
В эту дружную компанию приходили многие окрестные пенсионеры, но и среди них встречались исключения. Отдельно за углом, на своей лавочке, так же часто восседали две интеллигентные старушки, которые всегда игнорировали наше беспокойное общество. И только когда я стал постарше, моя бабуля объяснила, почему они не общаются с этими дамами.
— Это же комсомолки. Они добрых людей раскулачивали, а детки их потом с голоду умирали, — высказала она с удивлением, после чего глаза её стали злыми, потом взгляд остановился, и слёзы так и полились без остановки.
Должно быть, она вспомнила те далёкие времена, и ей отчего-то стало нестерпимо больно. После этого случая я начал побаиваться разговаривать с бабулей.
В то время было не принято вспоминать при детях о том, что пережили их деды и прадеды, да и родители тоже. Так и в моей семье никогда не говорили, что дедушку с бабушкой когда-то объявили кулаками и раскулачили. То есть, забрали всё, что у них было, и даже из собственного дома выгнали.